"Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство" - читать интересную книгу автора

"Но самое замечательное из произведений бедного столяра -- это трофей
на голове статуэтки, служащий, так сказать, графическим изображением
песенки*, не знаю, им ли самим сочиненной или только заимствованной из
какого-нибудь сборника народных-песен. Каждому куплету песенки соответствует
особое символическое изображение. Для первой строфы, например, яд
представлен в виде чаши, тут же нарисована и пара кинжалов; саркофаг или
ящик с крышкой служит эмблемой слов окончить жизнь и гроб; любовь
олицетворяется двумя букетиками цветов.

[Вот перевод этой песенки, воспроизведенной проф. Ломброзо по рукописи
автора.


БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ
песенка
Яд я теперь для себя приготовил,
Пару кинжалов держу у груди,
С жизнью расстаться я сильно желаю,
С жизнью печали и мрачной тоски.
Буду любить тебя даже за гробом,
Даже и мертвый все буду любить.
Колокол мерно тогда зазвучит,
Смерть всем мою возвещая;
Звон погребальный к тебе долетит,
Станешь ему ты внимать, дорогая.
Буду любить тебя даже за гробом,
Даже и мертвый все буду любить.
Мимо тебя пронесут до могилы
Прах мой в сопутствии пестрой толпы;
Дряхлый священник, взобравшись на вилы,
Вечную память тогда пропоет.
Буду любить тебя даже за гробом,
Даже и мертвый все буду любить.]

Для второй строфы под изображением колокола помещены две скрещенные
трубы, как олицетворение похоронного звона; пестрая толпа третьей строфы и
священник или, скорее, шляпа священника тоже не забыты, так что для полноты
картины недостает только вил. Нужно заметить, что нож и вилка -- любимые
орудия больного: изображение их служит эмблемой того, что он ест и пьет,
находясь в неволе, "на галерах", по его выражению, и потому он всегда носит
эти орудия, сделанные им самим из дерева, в петлице своего платья или на
шапке".
Здесь кстати будет снова припомнить, что у дикарей легенды их пишутся
именно таким способом, т.е. рисунки перемежаются со стихами.
Подобное изобилие эмблем затемняет иногда смысл картин даровитейших
художников, страдающих галлюцинациями.
5) У некоторых, хотя и немногих, душевнобольных является, по замечанию
Тозелли, странная склонность к рисованию арабесок и орнаментов почти
геометрически правильной формы, но в то же время чрезвычайно изящных;
впрочем, особенность такого рода обнаруживают только мономаньяки, у безумных