"Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство" - читать интересную книгу автора

обнаруживают дарование в таких искусствах, которыми они прежде никогда не
занимались.
3) Но в конце концов и самая оригинальность превращается у всех или
почти у всех помешанных в нечто странное, причудливое и кажущееся логическим
лишь в том случае, когда нам известен пункт их помешательства и когда мы
представим себе, до какой степени разнузданно у них воображение. Симон
заметил, что в мании преследования, а также в паралитической мегаломании
воображение бывает тем живее и сила творческой, эксцентрической фантазии тем
деятельнее, чем менее нормально состояние умственных способностей. Один
психически больной живописец, например, уверял, что он видит недра земли, а
в них -- множество хрустальных домов, освещенных электричеством и
наполненных чудным ароматом и прелестными образами. Далее он описывал
представляющийся ему город Эммы, у жителей которого по два рта и по два носа
-- один для обыкновенного употребления, а другой -- для более эстетического;
мозг у них -- серебряный, волосы -- золотые, рук -- три или четыре, а нога
только одна и под нею приделано маленькое колесо.
Фантастичность представлений в значительной степени обусловливается и
нелепыми галлюцинациями: так, Лазаретти изображал на своем знамени
четвероногое животное о семи головах; один больной сделал себе кирасу из
камешков, чтобы защититься от своих врагов, другой по целым дням чертил
топографические карты пятен, образовавшихся от сырости на стенах его камеры.
Впоследствии оказалось, что он считал эти карты планами областей, дарованных
ему Богом на земле. В этом же богатстве фантазии заключается одна из причин
того, что артистические способности бывают иногда гораздо сильнее развиты у
безумных (dmenti), нежели у маньяков и меланхоликов.
4) Одну из характерных особенностей художественного творчества
сумасшедших составляет почти постоянное употребление письменных знаков
вместе с рисунками, а в этих последних -- изобилие символов, иероглифов.
Такие смешанные произведения чрезвычайно походят на живопись японцев,
индийцев, на старинные стенные картины египтян и обусловливаются у
сумасшедших теми же причинами, как у древних народов, т.е. потребностью
дополнить значение слова или рисунка, в отдельности недостаточно сильных для
выражения данной идеи с желательной ясностью и полнотой. Это объяснение
вполне применимо и к факту, сообщенному мне Монти, когда один немой,
страдавший умопомешательством в продолжение 15 лет, к нарисованному им
совершенно правильно плану какого-то строения прибавил множество непонятных
рифмованных надписей, эпиграфов, вписанных внутри плана и кругом его,
очевидно, с тою целью, чтобы служить комментариями, которых бедняк не мог
дать устно.
У некоторых мегаломаньяков это зависит также от стремления выражать
свои идеи на языке, не похожем на общечеловеческий, -- явление, в сущности,
вдвойне ата-вистическое, т.е. выражающее наклонность к тому способу
выражения мыслей, которым пользовались наши отдаленные предки, придумывавшие
новые слова, а за неимением их прибегавшие к рисункам. Такой случай я
наблюдал в одном сумасшедшем, называвшем себя владыкой мира, и описал его
вместе с Тозелли в "Archivio di psichiatria e scienze penati" за 1880 год.
Это был крестьянин 63 лет, крепкого телосложения, с большим лбом,
выдающимися скулами и выразительными проницательными глазами. Вместимость
его черепа равняется 1544, лицевой угол 82, температура 37,6░.
Осенью 1871 года на него вдруг напала страсть к бродяжничеству, к