"Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство" - читать интересную книгу автора

Я прозой не могу писать никак!
Другой, липеманьяк, лечившийся в доме сумасшедших в Пезаро, так
объясняет значение многих своих стихотворений. "Поэзия, -- говорил он, --
это -- мгновенная эманация души, это -- крик, выражающийся из потрясенной
тысячами мук груди".
Патологическое происхождение таких литературных произведений служит
достаточным объяснением неодинаковости их стиля, то сильного и блестящего,
то вялого и бесцветного по мере того, как ослабевает возбуждение, так что
строфы классически прекрасные вдруг сменяются идиотской болтовней. Тем же
обусловливаются и крайние противоречия между произведениями одного и того же
автора, например у Фарины и Лазаретти. Впрочем, стиль большинства из них
представляет какое-то детское, примитивное построение периода, наклонность к
афоризмам или коротким фразам, частое повторение одних и тех же слов или
оборотов, напоминающих библейские изречения или суры Корана, а также, как
заметил Тозелли, однообразие в рассуждениях почти всегда о предметах
малознакомых, чуждых пишущему и -- что особенно любопытно -- совершенно
бесполезных как для него самого, так и для других. Наибольшую склонность к
писательству обнаруживают, по моему мнению (которое разделяют Адриани и
Тозелли), хронические маньяки, алкоголики и полупаралитики в первом периоде
болезни, хотя у этих последних стихи часто похожи на рифмованную,
бессмысленную прозу. Затем следуют меланхолики, сравнительно реже попадающие
в больницы для умалишенных. Потребность высказаться на бумаге, вероятно,
является у них вследствие свойственной им молчаливости и желания защитить
себя таким способом от воображаемых преследований -- факт гораздо более
важный, чем это может показаться на первый взгляд, особенно когда мы
сопоставим его с признанным уже всеми другим фактом -- наклонностью к
меланхолии всех великих мыслителей и поэтов.


VIII. СУМАСШЕДШИЕ АРТИСТЫ И ХУДОЖНИКИ


Хотя артистические наклонности весьма резко и почти всегда проявляются
при некоторых формах умопомешательства, но лишь немногие из психиатров
обратили должное внимание на это обстоятельство. Насколько мне известно, о
нем писали только Тардье, который признал, что рисунки сумасшедших имеют
громадное значение в судебной медицине, и доказал это на деле; затем Симон,
который, исследуя вопрос о развитии воображения у помешанных, нашел, что
люди, страдающие манией величия (мега-ломаньяки), особенно склонны
заниматься рисованием и что воображение усиливается обратно пропорционально
здоровому состоянию мозга; и, наконец, доктор Фрижерио, поместивший по этому
вопросу прекрасную статью в "Дневнике дома умалишенных в Пезаро" 1880 года.
Кроме того, в том же году я составил вместе с Максимом дю-Кан небольшой
очерк "Arte nei pazzi" ("Искусство у сумасшедших"), помещенный в журнале
"Архив психиатрии и судебной медицины". Нам с дю-Кан удалось всесторонне
исследовать занимавший нас вопрос о проявлении артистических наклонностей у
сумасшедших при помощи богатого материала, собранного в больницах для
умалишенных, находящихся в Пезаро и Павии, а также благодаря недавней
френиатрической выставке в Реджио* и содействию многих специалистов,
помогавших нам не только советами, но и доставлением множества интересных