"Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство" - читать интересную книгу автора

биографию, и так хорошо, что если исправить некоторые орфографические
ошибки, то она годилась бы в печать, а с просьбою отпустить его из больницы
Б. обратился ко мне в стихах, весьма недурных для простолюдина.
Несколько дней тому назад мне пришлось услышать от одного сумасшедшего,
простого торговца губками, следующее философское решение вопроса о жизни и
смерти. "Когда душа оставит тело, -- сказал он, -- то оно истлевает и
принимает другую форму: мой отец зарыл однажды труп мула в землю, и на ней
после того появилось множество грибов, а картофель стал родиться вдвое
крупнее, чем прежде". Как видите, нисколько не культивированный, но как бы
просветленный маниакальным экстазом, ум этого человека получил способность
делать такие выводы, до которых с трудом додумываются лишь немногие великие
мыслители.
Некто В., лишившийся рассудка вор, бросился бежать, воспользовавшись
дозволенной ему прогулкой. Когда его поймали и стали укорять, зачем он
злоупотребил оказанным ему доверием, он отвечал: "Я хотел только испытать
быстроту своих ног".
В тюфяке одной истеричной больной, набитом листьями, нашли множество
украденных ею вещей: платки, палки, маленькие подушечки, шляпы и два платья,
нашитые одно на другое таким образом, что их можно было принять за одно. На
вопрос, для чего нужны ей палки, она отвечала: "Я положила их для того,
чтобы постель лучше держалась, и, кроме того, разравниваю ими листья". -- "А
платья вы для чего нашили одно на другое?" -- "Чтоб мне было теплее". -- "А
на что вам платки, пряжки от подвязок, подушечки и пр.?" -- "Я не люблю
сидеть без дела и набрала себе разных вещей для рукоделья". -- "Зачем же вам
понадобилась шляпа?" -- "Чтобы прятать в нее свою работу".
Когда я спросил у одного больного, страдавшего извращением чувств
(follia affettiva), почему он выказывает такое отвращение к своей жене, то
получил от него такой ответ: "Остаться в прежних дружеских отношениях к
жене, после того как она вам изменила, -- это выше сил человеческих, а я не
хочу отличаться от других людей".
Один старик 70 лет, совершенно беззубый, страдавший хроническим
умопомешательством (mania cronica), часто разыгрывал из себя шута, и, когда
мы укоряли его, находя это неприличным в такие лета, он возражал: "Что за
лета мои, я совсем не старик, -- разве вы не видите, что у меня еще и зубы
не прорезались".
Женщину, страдавшую религиозным помешательством, спросили, почему она
никогда ничем не занимается: "Потому что меня зовут лентяйкой", -- отвечала
она. -- "Ты так безобразна, что на тебя противно смотреть". -- "Кто не хочет
смотреть на меня, пусть выколет глаза". -- "Ты самая безумная из сумасшедших
в этой больнице". -- "Блажен торговец, знающий хорошо достоинство своего
товара".
Теперь займемся поэтами-безумцами, поэтами, родина таланта которых --
больница для умалишенных. Лишь немногие из них получили раньше литературное
образование, большинство же, по-видимому, вдохновляется и как бы
воспитывается исключительно психической болезнью. Я мог бы привести массу
примеров в этом роде, но, чтобы не увеличивать объем своей книги и не
наскучить читателям, ограничусь лишь немногими, прибавив при этом, что
произведения поэтов-безумцев всегда страдают отсутствием единства, отличаясь
вместе с тем замечательной неровностью не только в отношении поразительной
быстроты переходов от самого мрачного настроения к самому веселому, но также