"Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство" - читать интересную книгу автора

несмотря на упреки наших братьев, и будем работать для общего блага.
Удержаться на своем посту, посреди комьев грязи, бросаемых в лицо братьев и
товарищей по оружию легкомысленными или фанатичными патриотами, упрямо
удерживать за собою раз занятый пост, хотя бы сердце надрывалось при этом от
оскорблений, -- вот лозунг и пароль нашего времени".
В 1858 году, когда австрийский министр стал оказывать давление на
Венгерскую Академию с целью добиться уничтожения того параграфа, по которому
разработка мадьярского языка считалась ее главным назначением, Сечени
написал другое письмо, отлично рисующее возвышенный характер этого патриота.
"Могу ли я молчать, -- пишет он, -- видя, как уничтожается засеянная
мною нива? Могу ли я забыть услуги, оказанные нам этим могущественным
учреждением? Я предлагаю этот вопрос, я -- страдающий совсем не помрачением
рассудка, но роковой способностью видеть слишком ясно, слишком отчетливо, не
обманывая себя никакими иллюзиями. Разве я не обязан забить тревогу, когда
вижу, что наше правительство (династия), под влиянием каких-то злобных
наветов, с ожесточением преследует самый живучий из подвластных ему народов,
народ, которому судьба готовит великую будущность? Его хотят не только
уничтожить, но задушить, отнять у него все характеристические особенности,
вырвать с корнем вековое имперское дерево. Как основатель этой Академии, я
должен возвысить теперь свой голос. Пока голова держится у меня на плечах,
пока ум мой еще не окончательно омрачился и глаза мои не покрылись вечным
мраком, я буду твердо стоять на том, что право изменять устав Академии
принадлежит мне. Император наш рано или поздно придет к тому убеждению, что
слить в одно целое, ассимилировать все народы, живущие в подвластном ему
государстве, есть не что иное, как утопия, придуманная его министрами;
наступит время, когда все эти народы отделятся от империи и только одни
венгерцы, не имеющие расового сродства с другими европейскими нациями, будут
стремиться достигнуть предназначенного им судьбою развития под охраной
королевской династии".
Это было в 1858 году. На следующий год, еще до разгара войны, Сечени
предсказывал ее неудачный исход и результаты. "Кризисы обыкновенно
оканчиваются выздоровлением, -- говорил он, -- если только болезнь
излечима". Около этого времени была издана им в Лондоне книга, где в
странной, юмористической, но вместе с тем и мрачной форме он рассказывает,
какие бедствия испытала Венгрия под железным управлением Баха, очерчивает
будущность ее и советует держаться политики соглашения, примирения с
Австрией, но не подчинения ей. "В сущности, это жалкая ничтожная книжонка,
-- говорил он о своем труде, -- но знаете ли вы, как образовался остров
Маргариты? Согласно древнему преданию, на том месте, где он теперь
находится, протекал прежде Дунай; каким-то образом на дно его попала однажды
падаль и застряла в песке; и вот около нее постепенно стал образовываться
остров. Моя книга есть тоже нечто вроде этой падали, -- кто знает, что может
выйти из нее со временем!"
Через несколько месяцев Баха сменил Гюбнер, и либеральная система
управления была впервые введена в Венгрии. Бедный Сечени не помнил себя от
восторга; из своего скромного убежища он поддерживал нового министра,
посылал ему проекты реформ, сочинял и редактировал планы возрождения
Австрии, не забывая, конечно, при этом и свою родную Венгрию.
Многие из великих австрийских государственных деятелей приезжали тогда
к нему за советами и черпали вдохновение в его умной беседе. К несчастью,