"Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство" - читать интересную книгу автора

нервной сис-темой, закон, по которому вслед за чрезмерной тратой или
развитием силы является чрезмерный упадок той же самой силы, -- закон,
вследствие которого ни один из жалких смертных не может проявить известной
силы без того, чтобы не поплатиться за это в другом отношении, и очень
жестоко, наконец, тот закон, которым обусловливается неодинаковая степень
совершенства их собственных произведений.
Меланхолия, уныние, застенчивость, эгоизм -- вот жестокая расплата за
высшие умственные дарования, которые они тратят, подобно тому как
злоупотребления чувственными наслаждениями влекут за собою расстройство
половой системы, бессилие и болезни спинного мозга, а неумеренность в пище
сопровождается желудочными катарами.
После одного из тех экстазов, во время которых поэтесса Милли
обнаруживает до того громадную силу творчества, что ее хватило бы на целую
жизнь второстепенным итальянским поэтам, она впала в полупаралитическое
состояние, продолжавшееся несколько дней. Магомет по окончании своих
проповедей впадал в состояние полного отупения и однажды сам сказал
Абу-Бекру, что толкование трех глав Корана довело его до одурения.
Гете, сам холодный Гете, сознавался, что его настроение бывает то
чересчур веселым, то чересчур печальным.
Вообще, я не думаю, чтобы в целом мире нашелся хотя один великий
человек, который, даже в минуты полного блаженства, не считал бы себя, без
всякого повода, несчастным и гонимым или хотя временно не страдал бы
мучительными припадками меланхолии.
Иногда чувствительность искажается и делается односторонней,
сосредоточиваясь на одном каком-нибудь пункте. Несколько идей известного
порядка и некоторые особенно излюбленные ощущения мало-помалу приобретают
значение главного (специфического) стимула, действующего на, мозг великих
людей и даже на весь их организм.
Гейне, сам признававший себя неспособным понимать простые вещи, Гейне,
разбитый параличом, слепой и находившийся уже при последнем издыхании, когда
ему посоветова-ли обратиться к Богу, прервал хрипение агонии словами: "Dieu
me pardonnera -- c'est son mtier", закончив этой последней иронией
свою жизнь, эстетически-циничнее которой не было в наше время. Об Аретино
рассказывают, что последние слова его были: "Guardatemi dai topi or che son
unto".
Малерб, совсем уже умирающий, поправлял грамматические ошибки своей
сиделки и отказался от напутствия духовника потому, что он нескладно
говорил.
Богур (Baugours), специалист грамматики, умирая, сказал: "Je vais ou je
va mourir" -- "то и другое правильно".
Сантени (Santenis) сошел с ума от радости, найдя эпитет, который тщетно
приискивал долгое время. Фосколо говорил о себе: "Между тем как в одних
вещах я в высшей степени понятлив, относительно других понимание у меня не
только хуже, чем у всякого мужчины, но хуже, чем у женщины или у ребенка".
Известно, что Корнель, Декарт, Виргилий, Аддисон, Ла-фонтен, Драйден,
Манцони, Ньютон почти совершенно не умели говорить публично.
Пуассон говорил, что жить стоит лишь для того, чтобы заниматься
математикой. Д'Аламбер и Менаж, спокойно переносившие самые мучительные
операции, плакали от легких уколов критики. Лючио де Лансеваль смеялся,
когда ему отрезали ногу, но не мог вынести резкой критики Жофруа.