"Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство" - читать интересную книгу автора

он в первый раз испытал на 18-м году. И действительно, философия Леопарди
принимала более или менее мрачный оттенок, смотря по состоянию его здоровья,
пока наконец грустное настроение не обратилось у него в привычку.
Урквициа падал в обморок, услышав запах розы.
Стерн, после Шекспира наиболее глубокий из поэтов-психологов, говорит в
одном письме: "Читая биографии наших древних героев, я плачу о них, как
будто о живых людях... Вдохновение и впечатлительность -- единственные
орудия гения. Последняя вызывает в нас те восхитительные ощущения, которые
придают большую силу радости и вызывают слезы умиления".
Известно, в каком рабском подчинении находились Альфьери и Фосколо у
женщин, не всегда достойных такого обожания. Красота и любовь Форнарины
служили для Рафаэля источником вдохновения не только в живописи, но и в
поэзии. Несколько его эротических стихотворений до сих пор еще не утратили
своей прелести.
А как рано проявляются страсти у гениальных людей! Данте и Альфьери
были влюблены в 9 лет, Руссо -- 11, Каррон и Байрон -- 8. С последним уже на
16-м году сделались судороги, когда он узнал, что любимая им девушка выходит
замуж. "Горе душило меня, -- рассказывает он, -- хотя половое влечение мне
было еще незнакомо, но любовь я чувствовал до того страстную, что вряд ли и
впоследствии испытал более сильное чувство". На одном из представлений Кица
с Байроном случился припадок конвульсий.
Лорби видел ученых, падавших в обморок от восторга при чтении сочинений
Гомера.
Живописец Франчиа (Francia) умер от восхищения, после того как увидел
картину Рафаэля.
Ампер до такой степени живо чувствовал красоты природы, что едва не
умер от счастья, очутившись на берегу Женевского озера. Найдя решение
какой-то задачи, Ньютон был до того потрясен, что не мог продолжать своих,
занятий. Гей-Люссак и Дэви после сделанного ими открытия начали в туфлях
плясать по своему кабинету. Архимед, восхищенный решением задачи, в костюме
Адама выбежал на улицу с криком: "Эврика!" ("Нашел!") Вообще, сильные умы
обладают и сильными страстями, которые придают особенную живость всем их
идеям; если у некоторых из них многие страсти и бледнеют, как бы замирают со
временем, то это лишь потому, что мало-помалу их заглушает преобладающая
страсть к славе или к науке.
Но именно эта слишком сильная впечатлительность гениальных или только
даровитых людей является в громадном большинстве случаев причиною их
несчастий, как действительных, так и воображаемых.
"Драгоценный и редкий дар, составляющий привилегию великих гениев, --
пишет Мантегацца, -- сопровождается, однако же, болезненной
чувствительностью ко всем, даже самым мелким, внешним раздражениям: каждое
дуновение ветерка, малейшее усиление жара или холода превращается для них в
тот засохший розовый лепесток, который не давал заснуть несчастному
сибариту". Лафонтен, может быть, разумел самого себя, когда писал:

"Un souffle, une rien leur donne la fivre"*.

[Малейшее дуновение ветра, ничтожное облачко, каждый пустяк вызывает у
них лихорадку.]