"Андрей Анатольевич Ломачинский. Криминальные Аборты " - читать интересную книгу автора

Дело дрянь, у нее уже выработалось чутье на залеты. Пятница, вечер, а
настроение на выходные окончательно испорчено. Сейчас прибежит Наталка со
своей малярки, притащит два пузыря водяры. Полтора на сегодня, половинка на
завтрашнюю опохмелку. На этой неделе ее очередь "в лавку" бежать. За дверями
заскребли, это явно не Наташка, у той или ключ, или будет лупить сапогом,
если сетки в руках. Петр, наверное. Нельку взяло зло и она крикнула:
- Подожди, козлина! Щас я...
Она приоткрыла дверь. В щелку из коридора боязливо заглядывала Верка,
костеллянша по кличке "Колобок". Маленькая и круглая, никогда и никем не
любимая бельевщица обожала крупную Нельку, но вроде только по дружески, по
девичьи, хотя с определенным легким лесбийским оттенком. Нет, ничего такого
откровенного, просто обнималась да целовалась, когда той было или очень
хорошо, или очень плохо. Сегодня, похоже, ей тоже было плохо, и Колобок
пришла плакаться - к груди она прижимала бутылку "Пшеничной" и банку
сосисочного фарша, вполне благородная закуска, а если добавить буханку
хлеба, то ужин можно не готовить. С радости Верка обычно не угощала.
- Нелюнька, ты чего? Я тут к тебе. Недостача у меня за полугодие рублей
на сорок. Но если что, то я пойду...
- Вер, да заходи. Я думала, что это мой козззел ломится.
Нелька замолчала и опять тупо уставилась в календарь.. Верка постояла у
дверей некоторое время, видимо ожидая похвалы за водку. Потом поняла, что
Нелька действительно зла, а поэтому обычных обниманий с чемиками, охочками
да ахачками не предвидится. Она по хозяйски прошла к столу и стала хлопотать
как у себя в комнате, скрепя открывашкой по жести и звеня стаканами. Нелька
последний раз ткнула стержнем в календарь, бросила его с досадой, и наконец
стала помогать Колобку, хоть дел осталось вытрясти пепельницы, да нарезать
хлеб.
- А где Петр?
- Пятница сегодня, он поди уж бухой. Давай, садись, щас Натаха тоже
водки принесет. Надо сегодня нам, бабам, нажраться. С горя. Ой, моя бедная
писенька - залетелааа! Опять надо идти скребтись. На куски бы его порвала,
алкоту - два раза на неделю его гандоны из себя по утрам вынимаю. Придет
кобель - я его пошлю, уже в натуре навсегда!
Наташа легка на помине - грохот страшный и дверь ходуном. Значит Ната с
магазина, да не стучи ты так, сестричка, уже открываем. И действительно, на
стол ложится сетка яблок, колбаса, сыр и, конечно, водка...
- Чего хмуримся, бабы?
- Ой, Наталья, день сегодня - труба! У Колобка опять недостача, у меня
опять залет. Наливай, поехали!
Часа через два компания уже была весьма во хмелю, хотя и не "на
веселе" - минорная атмосфера трех пьяных девиц шла в некий диссонанс с
душно-загульной атмосферой комнаты, где запах свежевыпитой водки сплетался с
ароматами гастронома и вонью табачного дыма. Свет лампы без абажура (разбили
каким-то транспарантом еще 7-го Ноября, по пьни после демонстрации) резкими
лучами резал сизую мглу. Дым стоял слоями, и было видно, как эти слои дрожат
в такт трем тоскливо, но громко, поющих глоток. Ни у одной не было заметного
слуха, хотя голоса были у всех, конечно если судить не по тембру, а
децибелам. Классическая "Вот стоит калина..." чередовалась с "Миллионом алых
роз" и "Ты такой холодный, как айсберг в океане...", а потом опять
включалось нечто народное вперемешку с а-ля народным новым пошлым