"Олаф Бьорн Локнит. Полуночная гроза (Часть 1) " - читать интересную книгу автора

оком моей матушки. Отец здраво предпочел передать бразды правления нашим
фамильным именно ей - так у него остается больше времени носиться со сворой
гончих по окрестным лесам, разъезжать вкупе с моими старшими братьями по
турнирам и - как бы это сказать? - всемерно способствовать возникновению на
нашем генеалогическом древе новых отростков...
Когда-нибудь матушке наверняка надоест терпеть разнообразные и никогда
не повторяющиеся отцовские выходки, и она лично его прикончит. А потом
займется моими братишками и ни в чем не отстающими от них сестренками. Ибо,
как уже не раз случалось, из любого досадного происшествия в нашей
провинции торчат длинные уши кого-нибудь из нашего многочисленного, сколь
благородного, столь и непоседливого семейства.
Так вот, однажды баронесса Юсдаль решила, что хоть один из ее
отпрысков должен стать образованным человеком. Поскольку своих решений
матушка никогда не меняла, а вялые попытки избежать предначертанного
бездарно провалились, то пришлось бедной жертве ее далеко идущих замыслов -
то есть мне - отправляться из родного дома почти на другой конец света, в
Тарантию.
Пять лет, проведенных в Обители Мудрости, можно считать самыми
жуткими, а можно - самыми лучшими годами моей жизни. Смотря в каком я
настроении и сколько выпью, когда начинаю вспоминать о них. Огромную
грамоту (забранную в неподъемную деревянную раму) выполненную в строгих
черно-алых тонах и свидетельствующую об успешном окончании сего
прославленного учебного заведения, я приколотил к стене комнаты, в которой
теперь живу. Гвозди длиной с мой палец - специально купил в столярной лавке
- и приколочено на совесть. Диплом можно отодрать только вместе с куском
стены. До сих пор не могу понять: зачем я это сделал? Видимо, за неимением
возможности заменить грамоту кое-кем из числа преподавателей, вволю
напившихся моей кровушки.
После окончания учебы в тарантийской Обители Мудрости - лучшем учебном
заведении Стран Заката, смею заметить! - я собирался вернуться домой, в
Юсдаль. Честно говоря, за пять лет я успел соскучиться по шумной ораве моих
братишек и сестренок, а сделать карьеру в Тарантии было практически
невозможно: все более-менее доходные места были давно заняты отпрысками
куда более известных фамилий.
Но все сложилось иначе. Неведомые колеса судеб и карьер повернулись, и
вместо прозябания в затерянном среди лесов Гандерланда родном поместье я
остался здесь - под самой крышей королевского дворца, в громко звучащем
звании хранителя библиотеки. Должности ниже моей занимали разве только
дворцовые слуги, повара и конюхи, но я все-таки получил нежданную
протекцию...
Я так и не узнал, почему выбрали именно меня и что случилось с моим
предшественником. Впрочем, как раз об этом догадаться нетрудно - каждый
день на городских площадях кого-нибудь казнили. Если не по обвинению в
государственной измене, то за попытку организации заговора. Как я позже
записал на страницах своей хроники: "Государство переживало очередные
тяжелые времена." Впрочем, тяжелые - это еще мягко сказано. Первые
несколько дней своего пребывания во дворце я носа не смел высунуть дальше
комнат и залов, где хранились свитки и книги - боялся. Вокруг что-то
происходило - тихая, неприметная возня, все разговоры велись только
шепотом, с оглядкой через плечо и с одной мыслью: не побежит ли твой