"Василий Логинов. Шаговая улица (триптих с прелюдиями, фугами и кодой) " - читать интересную книгу автора

теплом и зовущими прелестями автомобиля, Игорь-Егор, быстрым движением обеих
рук сзади вперед захлестнув полами плаща колени, экономно быстро разместился
в коврами белокуром чреве чуда американского автомобилестроения.
Шофер Паша повернул инкрустированный перламутром ключ, и, возрожденным
конвульсивным движением избавляясь от временной смерти, ожили блестящие
зубья шестерен в глубине двигателя, в масляной ванне дрогнули основаниями и
мерно задвигались матовые поршни, над их гладкой верхней поверхностью
забились синеватые электрические искры зажигания, побежали юркие сигналы от
датчиков к процессору, мощный мотор глубоко вдохнул первую порцию топлива,
и, презирая дорогу, как собственно бесконечной красотой линкольна, так и
гордо-горячительным чувством обладания им, люди в самодвижущемся футляре
различных ценных материалов мягко тронулись с места и поехали, а две вороны,
все еще сидевшие на заборе в дозоре и следившие за людьми на обе стороны,
вздрогнули черными бурунчиками своих неприглаженных хвостиков и нырнули в
сокрытое строем старых досок чрево двора довершать капитальный ремонт
голубиного механизма.


2

Аида Николаевна Ведищева не любила этот день из года в год, вот уже
пятнадцать лет... Господи, да неужели! Сегодня круглая дата... Вот уже
пятнадцать лет, да-да, она учительствовала в первых классах, хотя всю жизнь
мечтала стать археологом и ездить в экспедиции, днем раскапывать
материальные остатки древних, почти досконально изученных по многочисленным
описательным книгам, мертвых цивилизаций, регулярно пользоваться лопаткой и
набором мягких разнокалиберных кистей для ниспровержения или подтверждения
чего-то очень умного из тех книг, и радоваться редким находкам, а по
вечерам, когда незнакомые нам здесь, в этом вечно пасмурном городе,
раритетные зодиакальные созвездия зажигаются над
греко-крито-ассиро-египетскими руинами, перебирая набирающим силу светом
шероховатые и теплые черепки, просто сидеть у саксауло-пальмового костра и,
впитывая густеющий запах южной ночи, наслаждаться гармонией вселенского и
земного времен, воплотившейся в становящихся все ярче низких звездах и под
ними контрастирующим все сильней ландшафте раскопок. Но болезнь и
последующая инвалидность мамы, потом быстрое замужество, два осложненных
самопроизвольных выкидыша за пять лет, сложные отношения с мужем, вечно
пропадающим на своих стройках, прогрессирующая близорукость, сначала все это
не дало Аиде Николаевне воплотить свою мечту в жизнь, а потом в дело
вмешалась привычка, и она на долгие годы задержалась учительницей младших
классов в школе номер тридцать девять по Шаговой улице.
И сейчас ей уже тридцать девять, сравнялись числа жизни и тюрьмы.
Вот опять очередная осень. В этом году выпал снег на первое сентября
холодно, холодно на улице, прохладно на сердце, скверно - сегодня наверняка
придет Игорь Тимохин. Он всегда приходит в этот день. Так было последние
четырнадцать лет, так будет и сегодня. Аида Николаевна поправила очки в
розовой оправе, взяла продолговатый четырехгранник мела и прочертила на
линолеуме доски линию. Мел крошился и ломался.
"Снова завхоз дал отсыревший кусок", - вместо сплошной линии
образовался жирный пунктир. Белый пунктир на черном бездонном квадрате,