"Василий Логинов. Шаговая улица (триптих с прелюдиями, фугами и кодой) " - читать интересную книгу автора

И только один Дезидерий видел, что в руках прохожий бережно нес цветы.
Большой букет голландских чайных роз...


Часть 1.
БЕЛЫЙ МЕЛ ЛИНКОЛЬНА

1

Раннее осеннее утро было необычно тем, что ветреной ночью выпал снег.
Снег припорошил и обдал солью сухую пепельную дворовую грязь, закрыл редкими
веерными щепотками многочисленные, бессистемно подсохшие щупальца пережившей
лето травы и сгруппировался неровными, нервозными узлами на притаившихся
вблизи забора чугунных канализационных люках, сходных, если не с
вулканическими лавовыми лепешками, геометрически ровно потрескавшимися от
времени, то почти наверняка с расквадраченными покатыми панцирями древних
гигантских черепах или пластинчатыми спинами других сухопутных рептилий.
Еще это утро было необычно появлением двух длинных и сверхчетких
цепочек птичьих, тревожных своей откровенной трехпалостью следов,
пересекавших насквозь редкое снеговое кашне по четырем выпуклым
крупноячеистым крышкам колодцев и вдруг материализовавшихся бурлящим
темно-сизо-серым перьевым комом на пятой недочерепашке-крышке, последней в
ряду люков и плоской. Бело-красная, сыпучими кристаллами брызгая вразлет,
неровным нитяным пунктиром летела из центра того кома субстанция, несущая
влажные и верткие иглы, высекаемые невидимыми кресалами, скрытыми туманом
частых перьевых взвихрений. Когда неожиданно кресала открылись взору, то
оказались массивными, подлакированными свежей кровью, даже горбатыми от
своей мощи, клювами двух взлохмаченных, ошлемованных и окантованных вокруг
серого черным ворон, при скрипе открываемой двери вздрогнувших и воровато
отпрянувших, чем совершенно разняли перьевой конгломерат. От распавшегося
кома остался лишь порывистыми кругами, без толку топчущийся голубь-сизарь с
клювом, подобным гнутому сапожному гвоздю без шляпки, торчащим без малого
вертикально, спереди от заполненного суховатой кристаллической бело-красной
массой зияющего аккуратного жерла, бывшего совсем недавно его головой. И
перья растопыренного левого крыла раненой птицы, переливаясь нефтяной
сизостью, чертили замкнутые судорожные граффити на последнем чугунном
постаменте, микшируя еще не стаявший снег и сухую, помороженную грязь в
перечно-солевой коктейль. С недолгим, эаржавленным "карром" вороны сыто
взлетели и сразу присели на верхушки треснутых досок забора, скосив
черносмородиновые глаза на открывающуюся в доме дверь.
Едко-терпкий дым ароматизированной сигареты наполнил рот, потом,
запитав каждую клеточку рта и, обвязав своими горьковатыми бинтами корень
языка, проник в гортань, нежно пощипал своды горла и, миновав плотину на
уровне кадыка, резким толчком заполнил грудь. Первая утренняя затяжка
растеклась по тридцатидвухлетнему телу, оттолкнулась от конечностей и
зашумела в голове. Игорь-Егор затянулся еще и еще, тщетно пытаясь опять
вызвать то терпко-сладкое чувство, которое первый табак дает заядлому
курильщику после утреннего кофе, и отодвинул ногу в лакированном ботинке от
двери. Дверь, вырываясь в долгожданную недолгую свободу, быстро увеличивая
темп, запела то ли краской, то ли грязью забрызганными нижними пружинами и