"Сэм Льювеллин. Прилив " - читать интересную книгу автора

Двое мужчин и две женщины направлялись к помосту, а перед ними вертелись,
клацая затворами, полдюжины фотографов и три телеоператора. Это шествовали
посол в темном костюме и его жена, смуглая женщина в платье
колоколообразной формы, сконструированном таким образом, чтобы в нем можно
было выглядеть свежей, опрятной и сексуальной одновременно. С ней
разговаривал, вызывая ее улыбку, мой старый друг Тибо Леду - новоиспеченный
владелец "Аркансьеля". Тибо был невысок, но выделялся широким разворотом
плеч. Он смахивал на голубоглазого цыгана, бродягу, или пирата, или
циркача. В свое время ему довелось побывать и тем, и другим, и третьим. С
послом беседовала коротко остриженная женщина, ее глаза вблизи оказались
зелеными. На ней был костюм в полоску, и она выглядела столь же свежо, как
и жена посла, правда, не так сексуально. Ее звали Мэри Эллен Соумз, и в
наши лучшие дни мы были женаты.
Они поднялись по ступенькам на помост. Я усмехнулся, заметив большую
каплю смазки на своей правой руке, и отер ее о перила, а затем включил
микрофон. Мы с послом обменялись рукопожатием.
- Спич, - уголками губ произнесла Мэри Эллен. В ней пропадал талант
суфлера.
Я подошел к микрофону, обвел глазами толпу, огромный эллинг из
рифленого железа, развеваемые бризом вымпелы. И сказал, что
судостроительная верфь "Яхты Сэвиджа" гордится многими своими
замечательными судами, в свое время спущенными здесь на воду, что мы
счастливы и горды тем, что построили "Аркансьель" для моего старого друга
Тибо Леду, который, возможно, выиграет на нем не одну гонку, и что я вручаю
яхту французскому послу господину де Пейрефи.
Посол начал свою речь. Но население Пултни его не слушало, хотя бы
потому, что наполеоновские войны, строго говоря, никогда не оканчивались в
прибрежной юго-западной Англии. Посол сказал, что Тибо - один из лучших
сынов Франции, герой открытых морей. Тибо улыбался, кивал головой и
выглядел весьма солидно. Он привык к подобным рекомендациям. Спустя
некоторое время посол закончил свое выступление и его жена подняла бутылку
шампанского.
- Да благословит Господь это судно! - воскликнула она и бросила
бутылку.
Та разбилась по насечкам, сделанным мной на стекле напильником. От
волнения я даже вспотел: бутылки, которые не разбиваются, обычное дело, но
приносят несчастье, а я так нуждался в счастье.
Оркестр не слишком слаженно грянул "Марсельезу". Кто-то из рабочих
выбил клинья, удерживающие судно на стапеле, - "Аркансьель" покатился по
слипу, дважды подпрыгнул, и вот уже его лебединый профиль отразился в
серо-зеленых водах гавани. Раздался гром аплодисментов. Затем толпа
устремилась к большой в бело-голубую полоску палатке, где размещался бар. А
я все стоял там с подкосившимися коленками: спуск прошел отлично, но я так
и не привык к тому, чтобы все проходило без сучка без задоринки.
Все мы - важные шишки - потом болтали и пили шампанское. Подошел шофер
Мэри Эллен и напомнил ей, что уже пять часов, а в семь - у нее встреча в
Бристоле. И я остался с Тибо.
- Чудесно, - сказал он. - Ты великолепно справился. В прошлый раз
бутылка не разбилась. Слушай, у меня трудности с доставкой яхты. Я устал,
да и команда тоже. Ты не взялся бы это устроить? Могу одолжить тебе Яна.