"Василий Ливанов. Мой любимый клоун" - читать интересную книгу автора

Правда, что-то толкнулось в душу, когда услышал, что в новой программе
будут работать сестры Челубеевы, но это только так, на мгновение выбило
Синицына из счастливого круга. Полина теперь стала для него лицом почти
нереальным, будто бы читал о такой женщине или рассказывал о ней кто-то за
тесным дружеским столом.
Женщина из чужой жизни.
Как не везло ему до Леси с женщинами! Боже мой, как не везло!
Тогда, в училище, с Ларисой. Комсомольские концертные бригады на
целину. Они с Ларисой работали партерную акробатику. Бесконечные переезды по
ровной, как доска, голой степи, ночевки в крытом кузове грузовика, по пустым
клубам или просто в стогах.
Когда Лариса, уже в Москве, сказала ему, что беременна, он разревелся.
Она не ревела, а он разревелся.
Мама была еще жива. Он хорошо помнит их комнату в двухэтажном
деревянном доме на Собачьей площадке. Окнами на скверик. Мальчишки почему-то
верили, что этот скверик - бывшее собачье кладбище. От той обстановки у него
осталась тяжелая ребристая тумба с бронзовыми накладками - подставка под
давно проданную бронзовую лампу - и, конечно, отцовский портрет в широкой
темной раме. Кстати, мамину фотографию - в меховом воротнике мама и в черной
шляпке - надо срочно обрамить и повесить. Руки не доходят.
Он пришел и прямо сказал маме, что Лариса беременна. Лариса не пошла.
Ждала его в скверике на скамейке. Осень тогда была поздняя. Рано смеркалось.
Мама сидела за столом, подвязав веревочкой абажур, чтобы свет падал в
ее сторону, и обшивала полями велюровую тулью, надетую на болванку. Мамина
вечная шляпная халтура. Мама посмотрела на портрет отца, потом на него и
сказала:
- Отец бы тебя выдрал как Сидорову козу. Я не могу. К сожалению.
И стала опять подшивать поля, медленно по кругу поворачивая болванку.
Отец Сергея, Дементий Алексеевич Синицын, был художником-модельером.
Редкая тогда профессия. Ушел на фронт с первым московским ополчением. Воевал
сапером. В сорок третьем году за боевые заслуги был награжден двухнедельным
отпуском в Москву. Его часть вышла из боев в марте сорок пятого. Стояли на
берегу Вислы. Ждали победы. Утром 10 мая счастливо доживший до конца войны
капитан Синицын пошел с молодыми бойцами обезвреживать обнаруженную ими
немецкую мину.
Бойцы окружилияму. Отрытая мина лежала на краю, на буруне сырой мягкой
земли.
- Бойцы, - сказал капитан Синицын и взялся за маленькую черную ручку на
боку мины, - чтобы обезвредить данную мину, рукоятку взрывателя следует
повернуть вот так, - повернул, - и ни в коем случае не так, - и машинально
повернул еще раз...
Молодых бойцов контузило, но чудом они уцелели.
Домой пришла похоронка, а за ней письмо командира части. В письме
говорилось, что гвардии капитан Синицын погиб смертью храбрых, все бойцы и
командиры выражают семье глубокое соболезнование и поздравляют с Победой.
Мама осталась одна с ним, Сергеем. Когда пришла пора, он отрастил усы -
"как у Дементия", говорила мама - и ни за что, никогда не соглашался
сбривать эти рыжие, закрывающие углы рта усы.
Папаша Ларисы явился в училище, кричал на педагогов и чем-то неизбежным
грозился.