"Василий Ливанов. Помни о белой вороне (Записки Шерлока Холмса) " - читать интересную книгу автора

А! На вас жаловались из репертуарной части, что вы приходите за два
часа до спектакля! Вам что, жить негде?
Нет маленьких ролей, есть маленькие актеры. Это мы тоже усвоили в
школе.
Я приходил в театр за два часа до начала спектакля, и пока гримерная
комната пустовала, искал себе грим. Каждый раз новый. Загримировавшись, я
вышагивал по комнате, пробуя походки. Я работал над образом.
Публика оценила мои усилия. В первом же спектакле мой ход с двумя
бокалами вызвал смех. Я глубоко усвоил школу. Но я не был еще настоящим
профессионалом.
- Одеяло на себя тянешь? - спросили меня после спектакля лакеи первый,
третий и четвертый.
На следующем спектакле они со мной не поздоровались.
Я весь ушел в хозяйственные заботы. Являясь теперь незадолго до начала
спектакля, я тщательно готовил свой реквизит. На буфетной стойке
расставлялись закупоренные бутыли с чаем. Чай туда был налит, наверное, еще
при жизни основателя нашего театра, и теперь пыльные бутыли навеки замкнули
в себе таинственную жидкость, хранившую воспоминания о первых представлениях
ныне академической труппы. Я расставлял эти бутыли с особенным
благоговением. Кроме них буфетную стойку украшали бутафорские фужеры
дешевого стекла, хилые оловянные вилки и картонные тарелки.
Заветную бутылочку со свежезаваренным чаем и маленькую рюмку я прятал
под стойку отдельно.
Каждый спектакль Георгий Георгиевич вовремя отделялся от толпы
статистов и направлялся к стойке, утопая в огромной бороде. Я выхватывал
заветную бутылочку из-под прилавка и, угодливо улыбаясь, наполнял свежим
чаем маленькую рюмочку.
Георгий Георгиевич отходил с ней на авансцену, говорил свою
единственную фразу: "Знаем мы этих Маякиных", - и осушал рюмку, на мой
взгляд, слишком многозначительно. Потом он ставил рюмку на стойку и
возвращался слушать анекдоты, которые шепотом травили статисты.
Я больше не работал над образом, ходил своей походкой, гримировался "на
три точки": мазок грима на лбу и два по щекам. Со мной в театре опять
здоровались. Я ничем не выделялся из коллектива, но вдруг моей физиономией
заинтересовались в кино.
Беда никогда не приходит одна. Мотаясь между киностудией и театром, я,
волею судеб, пришел на очередной спектакль за два часа до начала. Как
раньше. И тут меня посетила дерзкая идея. Я сел перед зеркалами в пустой
гримерной и стал восстанавливать свой любимый грим. Во всех подробностях.
Лампы по сторонам лица припекали кожу, мучительно хотелось спать, но я
увлеченно вылеплял длинный лисий нос, светлил брови и тщательно рассаживал
по щекам веснушки. Рожа получалась великолепная, подлая, лакейская рожа. Она
глядела на меня из зеркала чужими бессмысленными глазами, ухмылялась и
вздергивала белесые брови. Потом рожа стала увеличиваться, вылезла за рамки
зеркала, расползлась по стене и спросила гадким голосом: "Ваша фамилия
Глейх? Одеяло на себя тянете?".
- На сцену! На сцену! - помреж хрипло выкликал мою фамилию по
внутреннему радио.
О, ужас! Я, оказывается, заснул под лампами, прямо на столе! Скорей!
Дверь отлетела с грохотом. Ковровая дорожка встала дыбом. Перила