"Василий Ливанов. Агния, дочь Агнии (Сказание о скифах) " - читать интересную книгу автора

Черноземного веселым смехом, а когда он стал произносить свой текст, то смех
усилился.
Образ, созданный Ливановым, был настолько близок к весьма
распространенному в то время типу молодых поэтов-графоманов - комический
гибрид эпигонов Есенина и Маяковского с некоторым внешним сходством с
молодежным самородком Иваном Приблудным, - что зрительный зал пришел в
полный восторг, и роль Емельяна Черноземного, гротескно поданная Ливановым
вопреки всем строгим традициям Художественного театра, прошла, как
говорится, "на ура, первым номером".
Успех Ливанова был так очевиден и так велик, что мудрый дипломат
Немирович-Данченко сделал вид, будто ничего криминального не заметил,
отечески похвалил за кулисами Ливанова, утвердил его самостоятельный грим и
костюм, причем дал понять, что, в сущности, этот образ таким и был задуман
им самим.
Впоследствии Ливанов редко прибегал к столь острому гротеску, почти
клоунаде. Он органически вписался в строго-реалистический стиль
Художественного театра, и его молодой, сильный талант ширился и углублялся с
каждой новой ролью, в которую он все же всегда вносил нечто свое, особое,
остро-ливановское.
Сейчас имя Бориса Ливанова так ярко блестит в созвездии великих
мхатовцев старшего, среднего и молодого поколения, что об этом нет
необходимости здесь упоминать: и так все ясно, и то, что Ливанов ушел от нас
навсегда, - не меняет дела. Он был, есть и будет до тех пор, пока существует
МХАТ.
Здесь же мне хочется вспомнить лишь молодого, начинающего Ливанова.
Говоря о Борисе Ливанове, вспоминаю и такой случай.
Однажды в Кисловодске, в то время, когда ставилась "Квадратура", я
встретился с отдыхающим там Станиславским, и мы разговорились о дальнейшей
судьбе Художественного театра.
В то время, как, впрочем, и всегда, всю свою жизнь, Константин
Сергеевич много думал о дальнейшем творческом пути своего театра и о тех
молодых актерах, которым предстояло прийти на смену знаменитым мхатовским
старикам.
Между прочим, характеризуя молодых актеров, занятых в моем водевиле,
Станиславский вдруг остановился посредине аллеи кисловодского парка и
сказал:
- А вы знаете, как оно ни покажется вам странным, но ваш друг Боря
Ливанов со временем займет в нашем театре место Качалова. Я это
предсказываю!
При этом Константин Сергеевич посмотрел на меня сверху вниз сквозь
пенсне с резко-черными ободками своими милыми, проницательно-прищуренными
глазами.
Тогда, признаюсь, мне это показалось невероятным. Но Станиславский
оказался прав.
Ливанов очень любил Качалова, был с ним в близкой дружбе и в честь
Качалова впоследствии назвал своего сына Василием.
Помню Ливанова во многих ролях, но почему-то мне особенно видится
Ливанов в роли Кассио в шекспировском "Отелло".
Молодой, красивый, стройный, благородный, веселый, простодушный
воин-офицер, скандалист, с обнаженным мечом в руке, в боевом шлеме, озорно