"Михаил Литов. Узкий путь " - читать интересную книгу автора

на Сироткина, когда им случалось в уединенной беседе выпотрошить, разобрать
по косточкам того или иного человека, достойного, на их взгляд, такой
участи. В этом потрошении они знали толк даже больше и лучше, чем знали
друг друга, и Сироткин не без оснований числил Ксению в горсточке самых
верных своих союзников, хотя в последнее время она не раз давала ему
понять, что ей претит его новая деятельность. Не против нее он воевал в
послесловии к побоищу, устроенному его женой. Но ее мужа, чистенького,
трезвого, степенного литератора, Сироткин недолюбливал, и в пасмурных
страстях его души эта мягкая, обтекаемая на вид неприязнь очень часто
переливалась в одуряющую ненависть. Литератор всегда был во всеоружии
гостеприимства и радушия, словно бы даже с умилением улыбался гостям и
щедро подливал им в рюмки, так что никто от него не уходил трезвым, а вот
сам почти не пил, стоял в сторонке и, можно предположить, изучал нравы,
даже наслаждался, когда кто-нибудь из гостей покрывал себя позором. Ему
кричали пьяные голоса: парень, Ванька, не мельчи, иди выпей с нами! - а он
улыбался и отрицательно качал головой, отмежовывался. Сироткин полагал, что
порядочные люди так не поступают.
Если уж говорить полную правду, то необходимо признать, что среди
известных Сироткину личностей не было таких, кого бы он в пылу бесконечных
разговоров в той или иной степени не полил грязью, в чьем поведении не
усмотрел бы возмутительных преступлений против нравственности. Другое дело,
что кто-то не сходил с его языка, а о ком-то он вспоминал редко и без
особого интереса. К последним принадлежала и Кнопочка. Она казалась ему
существом безликим, никчемным, недостойным упоминания. Он вовсе не
отказался бы при случае воспользоваться ее прелестями, но никаких действий
в этом направлении не предпринимал, чтобы не вредить незапятнанной морали
своей супружеской жизни. Супружеская измена представлялась ему громоздкой,
крайне рискованной авантюрой, а Кнопочка, по его мнению, была не из тех,
ради кого стоило рисковать. Поэтому она не вписывалась в игры его ума, в
коварные ухищрения его диалектики, - Сироткин верил, что любит риск и игру
ведет крупную. Зато возникший с некоторых пор сомнительный союз Кнопочки,
Марьюшки Ивановой и Назарова буквально отнимал у него сон, будоражил и без
того неусыпную пытливость, и громогласные заявления Марьюшки Ивановой,
что-де у нее с перебегающим от Кнопочки Назаровым чисто дружеские
отношения, вызывали на его физиономии скептическую ухмылку. Как же не быть
там, у них, рассаднику мерзости, гнезду чудовищного разврата?! Все
пышнофразые заверения Марьюшки Ивановой о непорочности частого обитания
Назарова под ее крылом ломаного гроша не стоят. Наверняка там творятся
кошмарные развраты! Стало быть, выступая на защиту жены, он, Сироткин,
бьется не против какой-то мелкой и провоцирующей глупости Кнопочки, а
против обманов и распущенности людей, с которыми Кнопочка спелась и которые
поощряют ее устраивать жалкие провокации.

***

Просыпаясь по утрам, Сироткин шел в ближайший скверик стряхнуть
остатки сна, а заодно он выгуливал старую понурую собаку. Но вернее всего
приводило его в чувство, в рабочее, в необходимое для предстоящего суетного
дня состояние возобновление в сердце колючих порывов ненависти, которая
всегда была злободневной, потому что объект он выбирал не вообще, а