"Михаил Литов. Узкий путь " - читать интересную книгу автора

пьет, ночует невесть где, просыпается в самых неожиданных местах, а фортуна
не поворачивается спиной к нему, дела идут ловко и как будто сами собой,
удача его куется беспрестанно, да и он, надо отдать ему должное, ворон не
ловит почем зря, все подмечает и для пользы дела прибирает к рукам. Но
Сироткин думал иначе. Он с горьким сожалением, с презрением смотрел на
соратника, жадно заливавшего вином пожар бредовой идеи, и вместе с тем
ликование естественного, здорового негодования внушало ему мысль, что
теперь-то судьба и будущее Червецова целиком в его власти. Он осклабился и
сказал:
- Да тебя самого посадят в кутузку за такие проделки.
- Я же не говорю, чтоб продавать в открытую, - горячился Червецов. - Я
не требую легальности, да и тот, кто носил на плечах эту ладно отлитую
матушкой-природой кость, он тоже, знаешь, действовал подпольно, исподтишка.
Его разбудил некогда Герцен, но и меня кто-то разбудил нынче и не
где-нибудь, а прямо в отрадно-бессловесном обществе этого господина. Для
чего-то же необходимы эти последовательные побудки! Украдкой найдем
покупателя, ударим по рукам...
- А он тебя и выдаст, - перебил Сироткин, волнуясь в нарастающем
торжестве, как кот в чаду кухонной готовки.
Червецов еще больше выпучил глаза, мучительным усилием превышая их
обычное положение:
- Выдаст? Ты в своем уме? Выдаст! Как это может быть! Пойдет и выдаст?
Разве найдется человек, способный на такое?
- Что ты знаешь о человеке? - крикнул в потере терпения Сироткин. -
Такой человек, каким ты его воображаешь, только мифическая выдумка! За кого
можно ручаться? Тебе известно, что думает голова другого человека? Вообще
человек гадость неимоверная... Какой-нибудь череп надежнее, но череп бывает
потом... после жизни... после ярмарки... - бормотал Сироткин как в бреду. -
А ты пока еще на ярмарке и должен думать, все учитывать... Будет и твой
череп, а я его, может быть, буду держать в руках... Но я знаю меру, я ни за
что не оскверню прах. Возьми хотя бы меня... есть у тебя уверенность, что я
не проболтаюсь, не донесу, не побегу по улицам с криком: Червецов разорил
могилу! Червецов охотится за черепами! Червецов торгует смертью! Я же могу
ославить тебя на весь наш город. Ты знаешь, что такое наш город?
Сироткин встал и жестом одержимого проповедника простер руку по
направлению к окну, словно предлагая собеседнику в дар особые, почти
сокровенные знания. Город был так себе.
Червецов как-то ослабел, выдохся среди этих откровений друга.
- Ну знаешь, ты меня просто сразил... - пролепетал он и залпом осушил
бокал вина.
- Я вижу, ты наивен до нелепости, - не ослаблял хватку Сироткин. -
Тебя бы перевоспитывать, но нам некогда, дел по горло, а к тому же мы пока
не занимаемся педагогической благотворительностью. Скажу тебе в поучение
одно: наивность в настоящем деле нетерпима, противоречит суровости борьбы
за выживание, не вписывается. Не вписываешься и ты. Отсюда насущная
необходимость поставить вопрос о твоей адекватности.
Червецов встряхнулся и дико поглядел на Сироткина, как будто ожидая,
что тот впрямь сейчас оденется и пойдет доносить на него. Но поражение
нанесла ему не столько холодная трезвость коллеги, разбившего его
романтическое упоение находкой, сколько выпитое вино. Сон сморил его прямо