"Михаил Литов. Угличское дело " - читать интересную книгу автора

Михаил Литов

Угличское дело


Краше кремля не знавал Павел Песков места для прогулок, там
однажды он и разговорился с каким-то праздным на вид человеком и поведал
ему о занятиях, внезапно ограничивших и истончивших его довольно-таки уже
длинную жизнь. Вышли на берег Волги. Павлу было что порассказать. Ему
представилась просторная улица, где он жил в двухэтажном деревянном доме,
представился, собственно, сумрачный второй этаж, где он вырос в
родительской квартире. Павел принялся об этом повествовать, как умел в
художественности, может быть, на этот раз отчасти и преуспевая в ней.
Конечно, не так уж велик дом, но и маленьким назвать его язык не
повернется, а вокруг раскинулся как бы двор или попросту некое внушительных
размеров пространство, не задействованное никакими архитекторами, так что
хоть строй с каким угодно размахом, на все места хватило бы, и на конюшни,
и на башни какие-нибудь исторические, и на целую благоустроенную усадьбу.
Однако оставался пустырь. В детские годы Павел сильно и не без опаски
примечал бабушку, не иначе как властвовавшую в их семье. Мощная, крепко
шагавшая, вечно наступавшая на хвосты и лапы всякой домашней живности -
только писк и стон стоял у нее под ногами! - она не знала и минуты днем,
когда б не крутилась по хозяйству, по ночам же храпела безбожно, однако,
памятуя о своем этом свойстве, прежде чем лечь, всегда культурно уступала
домочадцам право первыми отправиться на боковую, думая, что потом ей будет
уже посвободнее и никому она не досадит своим чудовищным храпом. Бабушка, в
то время она уже снабжалась от государства заслуженной пенсией, каждый день
улучала часок-другой, чтобы с несгибаемой ученостью преподать Павлу азы
математики и немецкого языка. Шла и шла ее жизнь, догорая в беспрестанных
заботах, но порой она вдруг словно умалялась, сокращалась вся и,
сгорбившись, исчезала из дому. Она отсутствовала, как правило, долго, и
вокруг поговаривали, что старуха опять отправилась на богомолье. После ее
смерти Павел, повзрослевший, интересовался, так ли это, т. е. насчет
богомолья, и ему отвечали: а чего бы неправде тут быть? хаживала старушка и
в Ростов, и к Сергию, и на самые Соловки! Но это разъяснение звучало как
будто с оттенком шутливости, как если бы смерть бабушки освободила всех
знавших ее от той серьезности, которой она постоянно при жизни сковывала
окружающих.
Прежде прятались за ее широкую спину и в такой потаенности
собственного существования делали что хотели, в сущности валяли дурака, и
это было с каждым, даже с могучим натурой, суровым нравом, злым до дела
отцом, а как она скрылась в вечности и памятником ей сделалась какая-то
двусмысленная ухмылка потомков, всякий на свой лад вылез на первый план. И
отец, похоже, стал приметнее, несколько значительнее усмехаться, оставшись,
впрочем, немногословным и диковатым, человеком себе на уме, с пасмурной
хитрецой. Павел поведал слушателю, что на первых ролях в ту эпоху
освобождения от бабушкиного ига ни у кого ничего существенного не выходило.
Мать тихо и без изумления сошла в могилу, не успев окрепнуть в настоящей
зрелости лет. Отец, известный на всех городских торгах, продолжал вершить
свои таинственные дела, а Павел, которого с младых лет если и любили, если