"Михаил Литов. Прощение " - читать интересную книгу автора

оглушительно хохотали и безобразничали, расталкивая прохожих, и моя Гулечка
ни в чем от них не отставала. Даже издали я видел, что ее лицо
раскраснелось и алеет, как зарево. Я ничего не мог изменить. Они
остановились у газетного киоска, и я, остолбенев в аккурат возле окошечка
кассы, в которое просовывала руку билетерша, толкая меня в спину и крича,
чтобы я не загораживал ей свет белый, слышал их голоса, видел их лоснящиеся
от пота, разухабистые, если можно так выразиться, физиономии. Я хотел было
как-нибудь сделать рукой или еще как... Я до боли, до муки не знал, что
делать. Я с облегчением провалился бы сквозь землю, туда, откуда нет
обратной дороги, в самое пекло, лишь бы не видеть этого, не слышать этого,
и чтоб не толкала меня в спину билетерша, не висели над головой часы с их
трескуче передвигающейся стрелкой, не жгли карман чужие деньги, чтоб не
сидел на мешком пиджак рядового служащего и чтоб не дрожать, не подавлять
вопль, не давиться собственной слюной и не корчить гримаски разобиженного
мальчика. Гулечка еще и не взглянула в мою сторону. Но вот ее
друзья-подружки стали шумно прощаться с ней, все разом внезапно поворотили
ко мне головы, рассмеялись и удалились с хохотом. Гулечка метнула на
тротуар желтый и протяженный плевок. Вид у нее был виноватый, но я сразу
понял, что лучше ее не трогать, не корить. Она приблизилась ко мне, повесив
голову, и спросила:
- Заждался?
- Да, - сухо ответил я, - но это ничего, пустяки...
Я ни словом не упрекнул ее, но вида держался оскорбленного. Гулечка
была в легком подпитии и хотела резвиться, просунула руку в карман моих
брюк, ущипнула за бедро, осведомилась, почему я перестал ходить в тех
жутких обносках, в каких явился на первое наше свидание. Собственно, на
свидание с Кирой. Но потом повел себя странно, сбыл Киру какому-то
подозрительному типу и пустился заправлять любовь. Она этого никак не
ожидала. Женатый человек, положительный, всеми уважаемый, и вдруг такие
коленца. Да, время наше забавно. Однако ей нравится, вот только возникает
вопрос... и она спросила, умею ли я вообще обращаться с женщинами. Не
похоже, высказала она свою точку зрения.
На мое лицо наверняка легла уродливая гримаса боли и отчаяния, и под
ее тяжестью я словно бы даже зашатался. Вот что она обо мне думает! Это
я-то заправлял любовь? Ну и словечко! И я уверовал, что мои понятия о любви
чисты и безупречны. Но до чего же скудно воображение женщин! Стоит только
мужчине повести себя не как все, стоит только ему войти в жизнь женщины
тяжело и важно, с каким-то важным делом и сюжетом, не торопясь обнаружить
склонность к обычного рода утехам и удовольствиям, как она, убежденная, что
ухаживающий мужчина не имеет более серьезной задачи, чем посягать на ее
прелести, увиваться вокруг нее, кричит, что ему неведом опыт обращения со
слабым полом!
Мы спустились в бар. Я, еще не потеряв надежды расправить крылья,
повыше возносил свой оскорбленный, но независимый вид и мучился беспечной
болтовней своей спутницы. Какой нужно иметь мозг, чтобы воображать, будто
мужчины просто обязаны посвящать им, женщинам, всю свою жизнь! Мозг ли это
вообще? Я и думать забыл о своих далеко идущих планах овладению ею, и если
бы раскрыл сейчас карты, то, пожалуй, чтобы навсегда покончить с этой
нелепой интрижкой. Бесшабашная Гулечка желала выпить хересу, от нетерпения
она прищелкивала пальчиками да все хихикала и куковала. Хмурые мужчины,