"Михаил Литов. Прощение " - читать интересную книгу автора

индивидуальной тряски каждого участника, но я не желал подчиняться и тем
самым упускать возможность близости партнерши; я торжественно произнес:
- Не отталкивай моих рук, Августа.
Она не отталкивала, была чудесна и вкусно пахла. В фейерверке пестрых
пятен, для нашего развлечения врезавшихся в зал, ее мелькающие перед моими
глазами кисти рук, которыми она словно зачерпывала из воздуха вскружившие
нас ритмы, уподобились маленьким и необыкновенно игривым змеиным головкам.
И в том, что на меня со всех сторон смотрели как на сорвавшегося с цепи
пса, и в ее руках, и в как будто все еще продолжающихся жалобах Шаржа, и в
том, что я его не пожалел, и в том, что блеф все еще продолжался, что я не
раскрывал обман, напротив, был весел и беспечен, в том, как я попал сюда и
что швейцар от двери пялился сейчас именно на меня, словно уж он-то меня
разоблачил и теперь намерен проделать со мной какую-то пакость, - во всем
этом заключался тревожащий привкус неестественности, оглуплявшей меня,
придававшей мне неуместную легкомысленность и беглость. Но я не мог
остановиться. Я испытывал невероятный прилив сил, меня разбирало неистовое
стремление к настоящим, без всякой фальши, необузданным выходкам, тогда как
еще вчера, еще сегодня утром, тогда как уже давно я не верил ни в свою
силу, ни своим желаниям. До этого вечера я в горячке чувства к Августе
мечтал о тайной пещере, где овладею ею, не называя своего имени, а теперь
вел себя как мальчишка и был счастлив. Я даже не успел подивиться этому
своему неожиданному преображению. Я мчался вперед, легко преодолевая
препятствия, действительные и мнимые, и думал, что это триумф, которому не
будет конца. Я не мог не думать, что со временем, скоро, все образуется и
объяснится, станет на свои места, и тогда обнаружится... необозримая даль.
Ну да, что-то в таком роде. Всю мою сущность, мою душу Гулечка увидит как
бы необозримой далью и ясной перспективой. В конце концов у нее откроются
глаза, я помогу ей в этом, а если... то есть если она посмеет тогда
обмануть мои ожидания, позволит себе презрительную усмешку... так ведь
все-таки возможна и впрямь тайная пещера, где она будет в моей власти!
Она и сейчас была в моих руках, слушала мою болтовню и улыбалась мне.
Она была бесконечно хороша.
Хотя Шарж и уверял нас, что все оплачено, под занавес гуляния
сложилось так, что мне пришлось, признаться, с великим неудовольствием,
выложить почти весь свой капитал. Когда мы вышли в вестибюль, я заметил,
что Шарж сильно шатается и фантастический галстук мечется воздушным змеем и
ударяет его в невыразительную, слегка впалую грудь.
- Этот Владимир Иванович, - сказал он, нетвердой рукой указывая на
швейцара, который как раз с невозмутимым видом подавал мне шляпу, - знает
три нерусских языка... удалец!
Мне представилось, что Владимир Иванович непременно скажет
какую-нибудь нерусскую гадость в мой адрес, и я поспешил воззриться на него
внушительно и предостерегающе, однако он молчал и смотрел орлом. Я
опасался, что Шарж выйдет из роли и заботы о Кире снова лягут на мои плечи.
Но я плохо знал нынешнего Шаржа, не исключаю, впрочем, что у него в голове
возникли собственные виды на это бедное создание. Во всяком случае, едва мы
оказались на улице, он тотчас остановил такси и принялся решительно
подталкивать к нему Киру, и вот тут-то она, похоже, окончательно уяснила
обстановку и возвысилась до некоторого протеста. Она отлично понимала, что
ей ни к чему Шарж с его проблемами, с его детьми и алиментами, ей хотелось