"Михаил Литов. Прощение " - читать интересную книгу автора

нищеты, а уходит в безбрежность торжества, в сознание, что дело сделано.

----------------

За нею я видел двух дебелых девиц, кувыркающихся на эстраде. Они были
робко обнажены, впрочем, достаточно, чтобы возбужденная публика отпускала в
их адрес сальные шуточки. Я вслушивался в лихое музицирование оркестра,
жалобы и заклинания Шаржа и настойчивый скрип его плоских штиблет под
столом, почему-то внушавших подозрение, что лишь неуемное желание солгать
исторгает бешеный поток слов из глотки их хозяина.
Смешно начиналась наша с Гулечкой тайна. Пригорюнившись на миг,
прикрыв глаза ладонью, я зашевелил губами, слабо вышептывая: упадут с
незримых дерев времени наши медовые годочки, и станет для нас славным и
трогательным воспоминанием и мои сегодняшние причуды, и мой обман, и твое
нежное лицо, светящееся в полумраке, и сетования энергичного Шаржа, и хруст
селедки на зубах проголодавшейся кошечки Киры, и чьи-то ненужные лица в
цветном сумраке зала, и то, как я смотрел на тебя, не смея оторваться,
читая удивление и, быть может, удовольствие в твоих глазах.
- Моя первая жена ушла от меня, - жаловался Шарж, - равно как я ушел
от нее, поскольку дальнейшее совместное проживание не представлялось
целесообразным. Ребенка суд оставил ей, а мне предписал аккуратненько
выплачивать алименты, и это, знаете ли, больно бьет по карману. Теперь моя
вторая жена благополучно разрешилась от бремени, и я имею удовольствие
каждую ночь слушать вопли еще одного своего детища, этого несмышленного
мальца. Восемь лет эта редкостная особа, моя вторая жена, сожительствовала
с каким-то узбеком или бурятом и не зачала, а поскольку, уверен, там были
еще какие-нибудь буряты, которых не составляло большого труда перепутать с
благоверным, то следовало надеяться, что ее внутренности не расположены к
чадородию. Это весьма подогрело мой интерес к ним. Но стоило мне вспахать
их, поднять сию залежавшуюся под узбеками целину, и она как по мановению
волшебной палочки дала всходы, забеременела, толстая сволочь...
- Ну вот, - захихикали и заохала Кира, - уже и толстая сволочь!
- Я не о вас сказал это.
- Понимаю, - сказала Кира, разглядывая оркестр сквозь розовые стенки
бокала. - Но можно ли так о своей жене?
- Можно, - отрубил Шарж, - можно и даже нужно. Да и что другое скажешь
о женщине, которой ничего, кроме разве Варфоломеевской резни, доверить
нельзя? Мы знаем, что без женщин не то что трудно, а просто невозможно
прожить на свете. Но, влюбляясь, теряя голову от безумной страсти и ублажая
их разными подарками, мы также хотим знать, на что идем. И если, по нашим
расчетам, женщина бесплодна и мы это приветствуем от всей души, то
попахивает надувательством и даже предательством, когда наши расчета
оказываются опрокинутыми. Как видите, я нахожусь в вашем приятном обществе
без своей второй половины и не испытываю от этого никаких неудобств.
- То же самое, - вставил я, - могу сказать о себе.
- Гораздо большее неудобство я бы испытывал, если бы тут сейчас над
ухом хныкал непутевый плод моих землепашеских фантазий. Но что же будет
через год, когда наступит неизбежный разрыв и с этой женщиной? Будет вот
что: наш терпимый к женским шалостям суд постановит выплачивать алименты и
в ее пользу, а я останусь на бобах. Только не говорите, что такова жизнь.