"Михаил Литов. Не стал царем, иноком не стал " - читать интересную книгу автора

бесшабашно ездить, как ездят наши люди, могут только полные идиоты, гады,
сволочи...
В шоферском возмущении Зоя подняла над головой кулачки и потрясла ими.
- Ты нас пугаешь, Зоя, - сказала Любушка. - Нам ведь еще возвращаться,
а тут этот снег и эта слякоть. Ты хочешь сказать, что мы подвергаем себя
определенному риску...
- Эта мысль была уже и у меня, - перебил Милованов.
- Определенному риску? - зашлась Зоя. - Это слишком мягко сказано. Мы
подвергаем себя на наших дорогах смертельному риску... потому что вокруг
одни гады, гады!.. Но! - смягчила она свою позицию. - Не надо отчаиваться.
Вы со мной, а со мной не так-то легко пропасть. Конечно, снег, слякоть и
все такое... И будут угрозы - со стороны встречного транспорта и со стороны
тех мерзавцев, которые пойдут на обгон. Но что же вы прежде времени
складываете ручки и готовитесь лечь в гроб? Так нельзя, друзья мои! Надо
бороться, выкручиваться надо и отстаивать свое единственное и неповторимое
существование!
- Но мы же целиком и полностью зависим от тебя! - не на шутку
удивлялась и тревожилась Любушка. - Сами мы ничего поделать не можем. Наша
жизнь - в твоих руках!
- А вам плохо? В моих-то руках? - засмеялась Зоя.
Снова пошли вдоль кремлевской стены. Милованов задумался о будущем. На
дорогах, выходит, орудуют гады, которые не прочь разбить вдребезги их
машину. Но так ли уж будет печально, если они заодно разобьют и жизнь
истощившегося человека, похитят у него жизнь? Милованов погрузился в
размышления о народе. Действительно ли народная жизнь вылилась в
сумасшествие и озлобление гадов на дорогах, как о том твердит Зоя? Вряд ли,
Зоя, по своему обыкновению, преувеличивает. Да и восставал Милованов против
всякого более или менее определенного вывода, сделанного женой, во всяком
из них находил каприз, ерничество, стремление отконтрастировать себя в
самом выгодном свете, а над близкими, в особенности над ним, Миловановым,
посмеяться. Но и вывода о народе у него не получалось ни малейшего, хотя
это, наверное, происходило не из-за голословного заявления жены, а потому,
что кремль, мимо которого он шел, был очень уж сказочным. И сказочно хорош
он был, и словно происхождение свое вел не из исторических реальностей, а
из сказки, истинный смысл которой уже позабыт. И пока он, сбивая на сказку,
стоял в центре внимания кружившего вокруг него человека, как до некоторой
степени и вообще, надо полагать, здешнего народа, какие же выводы о
действительном положении вещей можно было сделать? Милованов не мог
опереться даже на убеждение, что скажи он о своем впечатлении Зое и
Любушке, они нашли бы тысячу причин не согласиться с ним и сказать о кремле
совсем другое слово. Московский кремль тверд и определенен, в новгородских
тоже на виду основательность, а здешний, побыв действительной сказкой,
остался как будто лишь для того, чтобы в его стенах разыгрывали разные
сказочные действа, только запутывающие историю, а впоследствии и вовсе
приезжали сюда на скорую руку и с известной долей легкомыслия снимать
фильмы-сказки, представляющие русский народ бравым кудесником. Какой же в
таком случае сделаешь вывод? Здесь явно не место находить грань между
действительным и воображаемым в жизни народа, между небесным и земным в его
душе, между красотой церковных маковок и подступающей прямо к кремлевским
стенам грязью, не говоря уже о буднях, вмещающих в себе мелкое и глубокое,