"Михаил Литов. Наивность разрушения " - читать интересную книгу автора

Лавка погружена в безмятежный покой, чтобы не сказать в спячку, но
иногда необходимость более усиленной работы заставляет Наташу приставлять
куцую лесенку к полкам и взбираться по ней, достигая верхнего ряда книг.
Она проделывает всю операцию ловко и изящно, а для меня это событие такое
же замечательное в моем путешествии, как приобретение новой книги, потому
что смотреть на Наташу мне приходится уже снизу вверх, а ее платье от
разнообразных усилий тела основательно задирается и я вижу на той лесенке
нечто, что прекрасно вознаграждает меня за долгий и полный сомнений путь от
дома к этому подвалу. Даже кровь, старая, отравленная кровь, возбужденно
бросается мне в голову. Нужно уяснить, что не так-то просто мне заставить
себя спуститься в подвал, я сомневаюсь и стыжусь. Моя охота на прекрасную
продавщицу оправдана желанием любоваться ею, вообще жаждой любви, но ничто
не мешало ей давно уже раскусить меня, и кто знает, не смеялась ли она в
глубине души надо мной, над моей робкой влюбленностью? Подозрение, что
именно так оно и обстоит, просто убивало меня. Иногда я заставал ее
беспечно болтающей с Лизой, ее подругой, и по тому, что их встречи
происходили примерно в одно и то же время, я заключил, что Лиза живет
где-то поблизости и в определенные часы выгуливает огромного дога, который
недурно чувствовал себя и в книжном магазине, бегая за прилавком и между
ногами людей. Разговоры подруг не казались мне умными и утомляли меня,
порой я даже делал вид, будто раздражен, сердито оглядывался на них, а
затем с удвоенным вниманием обращался к полкам, но как бы и не мог
сосредоточиться из-за их болтовни. Правду сказать, мне не приходило в
голову выяснять, где живет Наташа. Я ни разу не вошел в лавку просто так,
помимо тех дней, когда покупал новую книгу. Никаких особых надежд я не
питал.
Зима выдалась нехорошая. Частенько валил мокрый снег, над рекой
клубился сырой туман. Наши комические правители единственно в своих головах
и своей волей решили разрезать тело России на множество государств, тем
самым погребая еще теплящуюся идею третьего Рима. Цены возрасли
фантастически. Мне угрожал голод, и по ночам, прежде чем уснуть, я
ворочался под одеялом и думал о своем будущем с тревожным любопытством, но
более всего опасался, как бы одиночество не задавило во мне живого
человека. Все же я не изменил привычке выкраивать небольшую сумму на книги,
тем более что решительно незачем было болтаться по городу без цели, а когда
я спешил от одного книжного магазина к другому с парой лишних рублей в
кармане, я чувствовал, что связь с миром совсем не утрачена. От своего
гнезда я шел кварталами однообразных и все-таки живописных деревянных домов
к центру, к набережной, где для меня начиналась зримая, воплощенная в
роскошных махинах домов история богатства и крушения России. На главных
наших улицах, где архитектура, растекаясь по холмам неуемной
дворянско-купеческой фантазией, страдала, красивая и хрупкая, от времени и
людского равнодушия, я безоглядно, не обременяя себя подробными
размышлениями, идеализировал прошлое и поносил настоящее. Это был час,
когда я чувствовал себя историком, прилежным ученым, которого вышвырнули из
его собственного кабинета, насильно лишив возможности заниматься делом всей
его жизни. Дома, дома, какие высокие, пузатые, смешные, трогательные,
причудливые дома! Я останавливался в известных моему художественному чутью
точках и любовался широко разметнувшимся на горе кремлем, устремляя на него
затуманенный взор. С постоянно обновляющимся ожиданием таинственных