"Михаил Литов. Картина паломничества " - читать интересную книгу автора

окошко, он представляет себя некогда случайно прочитанным обитателем
предместья, которого ждут исполненные благодати видения и встречи с дивными
людьми, видит же он покосившийся забор, извилистую пыльную улочку, уныло
бредущего прохожего, быстрые островки набегающих полей в отдалении. Конца
дня, начинающего свидание, ждать тяжко, это куда как тяжело, когда сердце
от влюбленности едва теплится в груди, уже, глядишь, весь свет не мил, и
Лоскутников, безжалостно копнув в душе, стал думать, что пропади она
пропадом, эта любовь, если приходится так мучиться жестоким ожиданием.
Вдруг и Тонечка показалась ему далекой и чуждой, самовлюбленной, как бы
напыщенной особой. Она на добрых пять лет старше его, а Лоскутников давно
уж вышел из юношеского возраста и прекрасно понимает, что нужна ему баба
помоложе, бабенка некая, даже и гибкая, скорее всего почти что девушка;
впрочем, он прикипел к Тонечке и не мог ничего с собой поделать, только
всплескивал руками в минуту недоумения. Большие события освобождают,
случается, от подобных привязанностей, но ничего значительного,
раскрепощающего души в городке давно уже не происходило. А бабе-то, этой
самой Тонечке, наверняка не меньше сорока. И вот в своей зрелости, в
середине жизни, Лоскутников тайком, урывками греется возле чужой жены,
мучаясь, когда нет-нет да мелькнет стремление покончить с
мелкотравчатостью, с несносной узостью похождений и отметить свой реальный
жизненный пик неким творением, может быть, повестью или даже настоящим
романом, который хорошо напишется под знаком отшумевших страстей молодости.
Задолго до наступления темноты нетерпение выгнало Лоскутникова из
дома, и он бессмысленно, в скудном смятении слонялся по улицам, любуясь
старинными каменными особняками. Они были о двух этажах. Потом и улицы
слились перед его глазами в сплошную желто-каменную ленту, вдоль которой
медленно, с судорожными подпрыгиваниями, полз приземистый, смахивающий на
гроб трамвай. Над главной площадью гордо возвышалась колокольня с церковной
лавкой в основании, Лоскутников вошел в нее и посмотрел на продавщицу,
картинно стоявшую между словно всползшими на воздух иконами и лампадами.
Возможно, Буслов, муж рогатый, уже уехал, но раньше ночи к Тонечке все
равно не пройдешь, потому что увидят соседи, а Тонечка этого смертельно
боялась. Город был небольшой, и сплетни в нем если уж завивались, то чаще
всего с чудовищной удушливостью. Как бы чем-то внезапно встревоженный,
Лоскутников ускорил шаг, быстро миновал центр, прошел мимо сильной
крепостной стены с изящно протыкавшей небо башенкой. От нечего делать он
даже перешел на другой берег реки, где уже было тихое сельцо, и,
приткнувшись к белой стене монастыря, стал смотреть на свой город. В
широкой зеленой картине под ясным летним небом горящими пятнами выделялись
церкви и мрачно вдруг возникали башни, а в середине кремля крестов и
куполов сверкало так много, что они, казалось Лоскутникову, уже не могли не
копошиться, как живые. Но влюбленный смотрел на все это немножко рассеянно,
и воображалась ему постоянно все та же Тонечка, как она бывает с ним по
ночам нагой, томной, в темноте и близости аппетитной и жаркой.
Вернувшись к торговым рядам, а они, понятное дело, имелись в городке и
даже украшали его, Лоскутников прочитал афишу с кричащим уведомлением, что
в помещении театра драмы и комедии состоится у известного столичного
писателя встреча с читателями. Тучный инвалид, подкатив на коляске, тоже
читал объявление. Он говорил Лоскутникову, что иной раз случайные встречи
переворачивают всю жизнь и что человеку, внутренне готовому к такому