"Михаил Литов. Московский гость (Роман) " - читать интересную книгу автора

времена: то были присутственные места, музеи, палаты, уголки для
музицирования. Беловодский кремль необъятен и тесен, тяжко застроен. Внешне
почти ничем не выдавая своих чувств, старец Шуткин шел по нему со спирающим
грудь восторгом, и на кончике его фантастического носа собирались нежно
выкатившиеся из глаз капельки, но этого он в своей увлеченности не замечал.
Нынче, как всегда, он думал о долгой и трагической истории Беловодска.
Царская Москва разгромила город, уничтожила его особый, яркий характер. Еще
кричал Беловодск: Каждому городу свой нрав и права! - а Москва,
собирательница земель, грубая с многими древними городами, учреждавшими
великую самодеятельность, в неуемном ожесточении ломала его. Честный,
добросовестный, дотошный Мартын Иванович, в отличие от прытких и буйных
политиков, запрудивших нынешний Беловодск, не знал, как относиться к этому
факту. Те-то выдвигали доктрины, тешась злобой дня, а он желал глубоко
копать и анализировать.
Мимо южной стены кремля широко несется река Большая. Вспомнив об этом,
Мартын Иванович бормочет себе под нос, свистящим дыханием шепота сдувая
подозрительные капли: Боже, Боже мой, сколько на дне Большой косточек
защитников нашей славной старины!
И все же! Разве не должна была русская земля стать единой?
Старик в недоумении покачивал головой. Земля стала единой, но те,
которых утопили в Большой, бросая под лед да заталкивая в черную воду
рогатинами, ничего об этом не узнали. А им хотелось жить, этим детишкам,
привязанным к материнской груди. Да и матерям, которым связали, прежде чем
бросить в прорубь, руки и ноги. И ему, Мартыну Ивановичу, хочется. Он не
понимал и боялся смерти. А потому не знал, можно ли, а еще лучше спросить,
стоит ли в борьбе за единство земли или против него отдать свою жизнь.
В широком распахе ворот он мельком увидел за мостом над Большой белый
солидный, с колоннами, фасад главного учреждения Беловодска. В том здании
разместилась мэрия, и над ней развевался стяг. Мартын Иванович слегка
нахмурился, нынешние городские власти не внушали ему доверия. Как
получилось, что в градоначальники избрали человека, имя которого в
избирательных списках появилось в самый последний момент, которого в городе
никто не знал, который вообще явился неизвестно откуда?
Скорбно уважая суровую правду истории, одинокий долгожитель Шуткин
ценил и легенды, всякого рода пестрые вымыслы. Современный городской
фольклор тоже его занимал. Так, рассказывают, о недавнюю пору объявился в
Беловодске некий волхв. Эта байка, с безответственной лихостью разносимая
по кухням и рынкам, наверняка забавляла бы Мартына Ивановича, если бы столь
не походила, в свете некоторых последних событий, на правду.
Городские простаки вели даже более или менее научный спор о том,
писать ли этого господина с прописной буквы или же волхвование у него уже
не столько волшебная и провидческая профессия, сколько неотъемлемая часть
имени собственного. На вопрос, почему решено, что этот субъект,
действительно странный и загадочный, должен называться именно волхвом и не
иначе, следовал ответ, своим простодушием как-то даже слегка превосходивший
таинственность самого незнакомца. Ответ гласил: был же при легендарном
князе Юрии, основавшем Беловодск, волхв (его имя легенды не сохранили, и
потому он часто писался именно с заглавной буквы), который мудро указывал
основателю, где, как и с чего начинать.
Этот едва ли не доисторический волхв имел своего рода научную окраску,