"Михаил Литов. Московский гость (Роман) " - читать интересную книгу автора

вся реальность Божьего мира, если она еще имеет какое-либо значение для
него, Григория Чудова, держится на волоске.
Но что-то грубо толкнуло его в тепло затопившем душу мраке, и стал
Григорий из невесомости и отсутствия границ возвращаться в свое первобытное
состояние, в придуманный Творцом человеческий рисунок. Еще не было голоса,
чтобы звать на помощь, а уже осознал себя заплутай лежащим прямо на земле,
даже словно бы вынужденным цепляться за нее. Изумленный, познавал он свое
тело заново. Нижняя его часть грузно покоилась в топкой, влажной слабине,
легонько, без всякой мятежности растекающейся под ним.
Сверх меры был поражен Григорий этой очевидностью какого-то своего
ночного плавания, неурочного, необъяснимого, в высшей степени странного и,
кажется, заведомо непотребного; он торопливо открыл снова глаза, усиливаясь
изучить явление. А волосы на голове уж шевелились от ужаса. Он был и впрямь
поражен, потрясен даже, и душа раскалывалась до последней глубины, но
теперь уже беспредельностью было не блуждание в неизвестности, а охватившее
его, останавливающее сердце отчаяние. Григорий мог заглянуть в душу, как в
расколовшееся яйцо, и клубилась внутри тьма, округляла тяжко поднявшуюся
тучу, заставляла ее отвердеть в словно отполированную головку черного
гриба. Вдруг как бы внизу, как если бы он все же стоял вертикально, а не
лежал на холодной земле, путешественник увидел угрюмо, жутковатым ночным
серебром отливающую гладь воды, в которой и терялись его ноги.
Встрепенувшись, Григорий лихорадочно заработал руками и ногами,
выкарабкался на берег лужи, встал, неистово барахтаясь, на четвереньки, а
затем и поднялся в полный рост. Еще раз огляделся. Место было неузнаваемое
и чуждое. Уголок природы. Но где? География вся ушла в непостижимость.
Вода, затевая свою игру, норовила удержаться в туфлях, образовать уныло
чавкающее при ходьбе болотце. Незадачливый путешественник проделал
несколько робких шагов. Впереди показалась темнота громады приземистого и
ровного строения, растянувшегося на добрую сотню метров. Одолеваемый
неутолимой жаждой определенности, Григорий догадался, что это платформа,
значит, там железная дорога, станция, - прекрасно, нестареющий парень с
молодцеватостью борьбы за существование бросился туда, мысли путались в его
голове, мокрые штанины отвратительно липли к ногам.
Он бежал, и в ночном пути лицо у него сжалось до масштаба груши.
Ночь отдалила небесный свод, оставив в память о нем один лишь холод.
Бездушие! Сейчас все силы Григорий отдавал тому, чтобы пробиться в
маленький теплый край, возникший внезапно в его воображении. Продираясь в
цепком кустарнике к железной дороге и платформе, этому бетонному оплоту
цивилизации среди дикой, странным образом опрокидывающей в лужи природы, он
вспомнил, что ехал в поезде из Москвы в Беловодск. Остановился взглянуть на
один старинный милый городок, а оттуда добирался уже электричкой. Ехал ведь
в вагоне, среди толстых старух с тюками и солидных мужчин, читавших газеты,
но вот почему-то очутился в луже.
На пустынной платформе Григорий нашел скамейку. Радовался он ей, и
обретала ее как спасение его сумасшедшая, истерическая усталость, да только
откуда взяться надежде, что сейчас же подберет его что-либо движущееся,
увозящее прочь? Ночь, даром что летняя, смеясь зло, кропотливо рассеивала
холод над Григорием, зажившим без крыши над головой и только что оставившим
купание в неизвестной, угрюмо блестевшей воде. Григорий дрожал, как заживо
общипанный цыпленок, и из его глотки время от времени вырывались невнятные