"Анна и Сергей Литвиновы. Солнце светит не всем" - читать интересную книгу автора

к расчету траекторий спутников и баллистических ракет. Игорь же заботу,
которой его окружала семья, в свою очередь оправдывал блистательной,
восхитительной учебой.
В восемь лет он в уме извлекал квадратные корни из четырехзначных
чисел. У него была феноменальная память. Любую книгу, будь то даже поэма
Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре" или таблицы Брадиса, он мог
цитировать наизусть, начиная с любой страницы. В десять лет прочитал семь
томов Большой Советской Энциклопедии и помнил из прочитанного все, вплоть до
американского биохимика Элкана Блоута и Велижа, города в Смоленской области
(9 тысяч жителей, пристань на реке Западная Двина).
Но дальше первых семи томов Игоряша не продвинулся. Читать энциклопедию
стало ему скучно. Как быстро наскучивало и все остальное.
Надо сказать, что, если бы академик-папа обладал хотя бы половиной
способностей своего сына, Нобелевская премия была бы у него в кармане. Ее,
эту премию из рук шведского короля, Игоряше кто в шутку, а кто и всерьез в
детстве прочил. И, наверно, не зря. Но...
Игорь был ленив. Ленив катастрофически, фантастически, феерически. Ему,
в сущности, при его способностях и окружении, даже и не требовалось никогда
ни к чему прилагать усилий. Хочешь икорочки черненькой? На тебе икорочку.
Джинсы "Ливайс"? Папа привезет три пары: одну парадную, другую для школы,
третью для двора. Машину? На семнадцатилетие Игоряша получил новенькую
"восьмерку".
Естественно, Игорь с золотой медалью окончил среднюю школу и без труда
поступил в школу высшую. Выбрал Игоряша мехмат МГУ. И тут, в сентябре
1985-го, буквально в один день произошли три события, предопределившие его
дальнейшую судьбу.
Сначала однокурсники затащили его в пивную - знаменитую в ту пору "Яму"
на углу Пушкинской и Столешникова. До того вкуса пива, как и другого
алкоголя, целомудренный Игорь не знал. Обстановка пивной со сводчатыми
потолками и неумолчным пьяным гулом, как и само пиво, Игорю не понравилась.
Не понравился и последовавший за пивом сладкий портвейн "Кавказ".
Категорически не понравилось ему также состояние опьянения. (И впоследствии
всю свою жизнь наш герой никогда - ни в день рождения, ни на чьих-нибудь
поминках, ни даже в Новый год - не притрагивался к спиртному.)
После портвейна однокурсники затащили ничего не соображавшего Игоря в
общагу. Смутно помнились такси, лифт, дымная комната...
Очнулся он в полной темноте от громких и сиплых звуков. Раскалывалась
голова. Он разлепил глаза и обнаружил себя лежащим навзничь. Верхом на нем
сидела большая женщина и совершала возвратно-поступательные движения. Ее
огромные груди мотались перед Игорьковым носом. Кроме напряжения внизу
живота, Игорь, обесчувствленный алкоголем, не ощущал ничего. Женщина
трудилась вовсю и ритмично стонала. Ее огромный живот хлопал по его животу.
К Игорю постепенно возвращалось сознание, и он понял, что происходит то, о
чем он года четыре мечтал в тишине своей комнаты на Соколе, - его лишают
невинности. Ни радости, ни сладости он от этого не испытывал.
Наконец женщина исторгла хриплый вопль победы и повалилась головой
Игорю на грудь. Он по-прежнему не чувствовал ничего. "Ах ты, мой бедненький
малышечка", - жарко прошептала она и стала лизать ему сосок. И тут он
наконец кончил. Это было похоже на какой-то пшик - просто наступило
облегчение, будто бы он помочился. Реальный опыт не шел ни в какое сравнение