"Борис Лисицын. Свиток Наафранха ("Возвращение Ктулху") " - читать интересную книгу автора

окончании своих работ и скором возвращении. К Рождеству он уже приехал в
Провиденс, и радость его жены была столь велика, что она даже сняла табу на
мои визиты, поэтому праздник я отмечал вместе с Мейнингерами и Вейсманами и
был почти реабилитирован нашим шефом, да и его младшая дочь чуть-чуть
оттаяла. Это согрело мне душу, но еще больше я сгорал от нетерпения
познакомиться с материалами Адама, пока хранившимися на складе
Археологического музея.
Рождественская вечеринка уже подходила к концу, когда, не выдержав, я
намекнул Адаму о том, что пора бы ему раскрыть карты. Но он, к моему
недоумению, категорически отказался пойти в музей, сославшись на усталость.
Меня это несколько обидело, но я не стал настаивать. Адам нарочито сменил
тему разговора, и вскоре хозяйка и гости (кроме меня, конечно) позабыли про
музей.
Веселье затянулось глубоко за полночь, потом я провожал мистера и
миссис Вейсман и мисс Мэгги до их дома на Джордж-стрит, что на юге
Провиденса, а к себе на Рошамбо-авеню (в северной части города) вернулся уже
часа в четыре. Я ощущал приятное возбуждение от беседы с Мэгги, который
протекал в неожиданно весьма любезной атмосфере, и сокровища подвала музея
меня уже почти не волновали.
Только я разделся и лег спать, как зазвонил телефон. Проклиная кретина,
додумавшегося звонить в такое время, я снял трубку и услышал приглушенный
голос Мейнингера:
- Элен уже спит, и я готов идти в музей. Я кое-что покажу тебе.
Встречаемся у музея через сорок минут. - И он прекратил связь.
Лишь минута потребовалась мне для того, чтобы привести себя в порядок,
и я едва ли не кубарем скатился по лестнице на улицу. Обычно расстояние до
музея я преодолевал за час с лишним, но сейчас даже сорока минут оказалось
достаточно. Когда я появился у входа в музей, Адам уже стоял там и ежился от
холода и, как мне показалось, какого-то беспокойства. Обмениваясь короткими
фразами, мы миновали охранников и спустились вниз. Мейнингер открыл
служебную комнату, которую мы использовали для складирования новых
экспонатов, и включил свет. Затем он уселся на стул и в своей традиционной
степенной манере принялся разсказывать мне о том, что же произошло во время
раскопок, а также демонстрировал фотографии и рисунки, сопровождая их
подробными комментариями.
- Руководствуясь расшифрованным Ширханом Лоди свитком, мы довольно
быстро отыскали в ливийской пустыне очень загадочное место. Внешне оно
выглядело непримечательно - кусок скалы, торчащий из песка в окаймлении
россыпи мелких камней. Если бы не пояснение Лоди, вряд ли кто-то
когда-нибудь заинтересовался этой глыбой. Но перс уделил ей столько
внимания, что я просто не смог бы пройти мимо. Мои коллеги - немецкие
археологи - смотрели на меня, как на безумца, когда я затеял работы по
откапыванию заурядной скалы. Но после того, как мы углубились на пятьдесят
футов, что было, вообще-то, немалым достижением, учитывая леность арабов и
тяжелые погодные условия, никто бы не осмелился назвать меня сумасшедшим.
Ибо к этому моменту стало ясно, что на поверхности находилась всего лишь
вершина - вершина сооружения грандиозного и фантасмагорического.
Выяснилось, что на глубине примерно шестидесяти футов скала
заканчивается, а ее подножие вымощено массивными базальтовыми блоками, в
одном из которых виднелось прорубленное отверстие. От него вниз вели широкие