"Дмитрий Липскеров. Родичи" - читать интересную книгу автора Ягердышка хотел было ответить грубо, но удержался из почтения к
старости, а еще ему хотелось вызнать, за что сел в крытку Кола, брат Бала. - Потерялись они во льдах! - Так-так! - поддержал молодой чукча. - Буря началась! - Ага. - На три недели закрутило... - Старик выудил из глубин одежды пластинку жвачки, обертка которой выглядела столь потертой, что не было сомнений, что пролежала сия драгоценность под мышкой не менее года. «Форсит», - решил Ягердышка, исходя слюной. Не разворачивая деликатес, старик засунул резинку в рот и продолжил: - Не было равной той буре лет двадцать. Ходили они, ходили, да и съели все припасы. Старик вновь замолчал, усердно жуя, открывал рот пошире, чтобы молодой чукча позавидовал. «Никогда не пробовал жевать с фольгой», - подумал Ягердышка и вновь сглотнул. - Так вот, ходили они, ходили, а потом Кола съел Бала. Чукча от неожиданности чуть было не подавился. - Как съел Бала?!! - Так и съел, - невозмутимо отвечал старик, перемалывая Spearmint. - Кола был сильнее Бала, а потому подкараулил ночью и тюкнул топориком по макушке. - Брата? - А чего ж?.. Зато выжил, хоть и тощенький вернулся. Как шкелет!.. На шее леска с зубами Бала. Любил он брата, однако! - Много. - Пятнадцать? - Больше. - Двадцать? - присвистнул. - Расстрел дали. - Фу-ты ну-ты! - облегченно выдохнул Ягердышка. - Расстрел - дело серьезное! Не скоро-то Кола вернется, надо думать! Старик криво улыбнулся. - Вернется, сынок, не сомневайся, однако! - Выудил изо рта резинку, сжеванную вместе с фольгой, и прилепил ее за дряблую мочку уха, продырявленную китовым усом. Наговорившись, Бердан поднялся с корточек и зашаркал в сторону своего чума. «Вот как бывает! - подивился Ягердышка. - Кола съел Бала, и Родина приговорила Кола к расстрелу! А я буду жить с женой Кола!» Так Ягердышка стал жить с Уклей, которая не слишком выказывала радость от такой жизненной перемены, но и не роптала, как уже и говорилось. Допускала молодого чукчу до сокровенных мехов, меж которых он стремительно выстреливал, а потом засыпал рядом с чужой женой покойно... Более Укля не открывала Ягердышке своей наготы, а он хоть и вспоминал о первой встрече с эскимоской и испытывал от памяти сладострастие, но мысль о том, чтобы попросить возлюбленную явить всю прелесть своего создания на свет керосиновой лампы, такая мысль его не посещала, да и зима началась. Разденешься - сам себе памятником станешь. Вскоре Укля получила казенное письмо, в котором сообщалось, что |
|
|