"Дмитрий Липскеров. Родичи" - читать интересную книгу автора

клетки, несовместимые с жизнью травмы головы...»
Зафиксировав на бумаге подробности, Ахметзянов вооружился скальпелем,
сделал длинный надрез вдоль икряной мышцы покойной с внутренней стороны. То,
что он увидел в ране, на мгновение вернуло его в детство, когда Ахметзянов
верил, будто в конечностях человеческих скрыты волшебные механизмы.
Нечто, блеснувшее металлом под ошметками рваных мышц, заставило его
глаза азартно засиять.
- Ай ты! Ай ты! - зашептал Ахметзянов, боясь спугнуть мечту. - Ай-ай!
Он командовал себе: «Скальпель, зажим, сушить», - пока,
наконец, не добрался до металла. Несколько минут вглядывался и не
предпринимал никаких действий, затем осмотрел ногу с тыльной стороны,
обнаружил старый шрам, обозвал себя идиотом, скинул перчатки, уселся в
кресло и вновь открыл «Российский балет» на рубрике
«Премьеры».
- Надо же! Проглядеть шрам! - бормотал раздосадованный врач. - Обычный
титановый штырь после перелома голени! Идиот!
Прочитывая информацию о новой «Баядерке», Ахметзянов решил
сегодня более не работать, сославшись на свое психофизическое состояние.
- Это вам не с живыми! - воскликнул в потолок. - Мне ошибаться нельзя!
За мною никого! За мною только могила! Это вы аппендицит с почечными
коликами путаете, а я после вас выношу единственно правильный приговор. - Он
встал со стула и потряс журналом. - Скончалась от повреждений, несовместных
с жизнью!
Успокоившись, он вновь сел и углубился в чтение о
«Баядерке».
«Молодая балерина Пушкина дебютировала на сцене Саратовского
театра оперы и балета в партии Баядерки. Была мила, обаятельна, но техника
танца оставалась какой-то угловатой, как будто балерина закончила не школу
при Большом театре, а заведение вечно молодого Моисеева».
Ахметзянов отбросил журнал и, подумав, что загубили стервецы девке
карьеру, закурил папиросу «Герцеговина Флор».
Неожиданно к запаху табачного дыма прибавился какой-то другой. Тянуло
лесной свежестью и летом.
Раздавив папиросу о подоконник, Ахметзянов встал на ноги, приподнял
голову и, как исправный охотничий пес, пошел на запах. Сначала мелкими
шажочками, а потом все более уверенно добрался до каталки, стоящей в дальнем
углу морга, стянул с трупа простыню и обнаружил картину, достойную пера
писателя Гаршина. Все тело покойника мужского пола словно под танком
побывало! Только вот голова сохранилась целехонькая, без единой царапины...
Запах лета исходил от нее.
Ахметзянов даже перчаток не стал надевать, просто взял голову за
височки и покрутил в разные стороны, пока не обнаружил источник запаха.
В обеих ноздрях головы, в каждой дыре картофельного носа, содержалось
по большой земляничине.
Пришлось идти за пинцетом, после чего патологоанатом приступил к
извлечению из носовых пазух летних ягод. Сначала было непросто, так как
земляничины выходить не желали, только слегка поддавливались от нажимов
пинцета, отчего запах наполнил всю прозекторскую.
«Ага!» - догадался Ахметзянов и сунул пинцет к самым
аденоидам.