"Дмитрий Липскеров. Последний сон разума (роман)" - читать интересную книгу автора

которые в порыве нежности ласковее, чем материнские, про потрескавшиеся
губы, складывающие прекрасные слова... Дальше Айза пугалась читать, крепко
зажмуривалась, так как строчки влечения могли привести к огромному греху,
маняще-сладкому, который перестает быть запретным только после свадьбы и о
котором она пока смутно догадывалась, как о незнакомом береге на другом
конце моря...
А потом, по прошествии томительных ночей, в которых девичьи мысли
устремлялись к запретному свободной чайкой, Айза все-таки смилостивилась над
бедным Ильей, ссохшимся к этому времени перевяленной таранькой, и как-то
раз, когда он снова повстречался на ее пути, согнутый безответным чувством,
она вдруг обернулась как бы невзначай, блеснула черными глазами и запросто
спросила:
- Хочешь пойти со мной?
Он ли не хотел! Он мечтал страстно, насколько способны любовники всего
мира, следовать за предметом своего обожания, и от неожиданности предложения
все подавленные меланхолией соки взбурлили в нем с новой силой, вулканным
кратером обожгло желудок, и молодой татарин, распрямившись, запрыгал вокруг
девушки горным козлом, взмахивая руками, блеял что-то глупое, а Айза, легко
перебирая своими сильными ногами, сбегала с горки к песчаному берегу моря,
которое в этот час было спокойным и гладким и, казалось, манило к себе
прохладой своей бирюзы, прозрачностью глубоких вод и далеким горизонтом, за
которым, вероятно, жили те несчастные, которые уже отлюбили и чья любовь
растаяла крошечным кусочком сахара в прибрежных солоноватых водах.
- Купаться будешь? - спросила девушка с наигранным равнодушием и сама же
ответила: - А я буду.
Этими словами она вовсе лишила Илью всяких сил и разума. На мгновение ему
показалось, что Айза тотчас скинет с себя сатиновые штаны, показывая свои
голые с крепкими голенями ноги, над которыми располагались круглые колени с
белесыми волосками, а еще над ними - плоский живот с дырочкой пупка, затем
отбросит на песок рубашку с короткими рукавами, а уж что под ней, что под
белым хлопком топорщится вишневыми косточками, Илья сфантазировать не мог,
потому что боялся умереть - и так все его тело сотрясала крупная дрожь, а в
штанах неожиданно затяжелело корабельным якорем и было еще более стыдно, чем
от персикового сока, а потому он отвернулся со своим якорем в сторону от
палящего солнца, чтобы девушка не осмеяла его неожиданную слабость.
Как случается в обыденности, юношеские фантазии всегда бегут впереди
реальности... Айза не стала показывать Илье своих мускулистых ног, а уж тем
более не приходило ей в голову открыть перед парнем нежное и розовое, что
спело и наливалось только для будущего мужа, а потому она, не раздеваясь,
шагнула в воду и тут же поплыла, рассекая синеву неба, отраженную морем,
равномерными саженками.
Придерживая свой тяжелый пах, Илья заковылял за девушкой, но к своему
неудовольствию сразу же понял, что, отяжеленный, плывет куда хуже, чем его
возлюбленная. Однако вода охладила его воспрявшее мужество, и пловец,
постепенно утеряв свой якорь, поплыл свободнее, с каждым гребком догоняя
девушку.
Когда его рука уже почти достала Айзу, уже могла поймать ее за розовую
пятку, татарочка неожиданно всплеснула ногами, словно дельфиньим хвостом, и
нырнула под воду, запенив поверхность теплым шампанским. Илья последовал за
нею тотчас, молотил ногами, как пароходным винтом, стараясь не отстать,