"Александр Липков. Толчок к размышлению (историческое исследование по сортиру) " - читать интересную книгу автора

"Москва, как много в этом звуке..." Надо бы добавить, "и в запахе".
Обстояло по этой части дело в Москве не лучше, нежели в ихнем Париже. Как
пишет наш отечественный сортиролог Герман Штрумпф, жители Москвы ещё и в
XVII веке выбрасывали экскременты и выливали нечистоты на дворы и на улицу
- тому есть свидетельства иностранных путешественников. Даже по самой
главной, Тверской улице струились зловонные ручьи, вытекавшие из-под
деревянных заборов, огораживавших дворы.
Ров возле Крепостного вала, шедшего по Садовым улицам, в дождливую
погоду наполнялся водой, которая в сухое время загрязнялась нечистотами.
Аналогичное зрелище представляли Болото, Балчуг и Садовники, затоплявшиеся
в весеннее половодье разлившейся Москвой-рекой, а потом в течение всего
лета подсыхавшие, благоухая плавающим дерьмом.
Речка Неглинная, о которой мы так долго ностальгически вздыхали, когда
она была спрятана в подземную трубу, а теперь вот снова видим её ожившей,
выпущенной наружу возле Александровского сада, славилась своим амбре: и в
самой ней было полно нечистот, и по берегам её вечно лежали кучи навоза и
гниющего мусора.
Конский навоз и мусор практически не убирались. Как и во многих
городах, в Москве кое-где были проложены сточные канавы, каналы и подземные
трубы - для отвода дождевой воды и хозяйственных стоков. Увы, как и
парижане, москвичи сбрасывали в них "золотце".
Со временем в разных местах дворов стали рыть глубокие ямы для
надворных клозетов. Когда яма заполнялась, рыли другую, нужник переносили.
Золотарное дело был не развито. Обыкновения такого не было - вывозить
дерьмо из города. Ну а раз не было спроса на этот вид промысла - не было и
предложения.
Нынешние московские экологи могут пометить красным цветом в календаре
дату 9 апреля. В этот день в 1699 году Петр I издал указ "о соблюдении
чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на
улицы и переулки", где, в частности, было сказано: "На Москве по большим
улицам и по переулкам, чтоб помету и мертвечины нигде, ни против чьего
двора не было, а было б везде чисто..."
Но указ указом, а санитарное состояние столицы не улучшалось. Даже в
Кремле дело обстояло неважно, особенно после того, как Петр разместил там
коллегии со всей их обслугой.
Примечательна запись в журнале Оружейной палаты, сделанная 25 октября
1727 года начальством Казенного двора: "От старого и доимочного приказов
всякой пометной и непотребный сор от нужников и от постою лошадей
подвергает царскую казну немалой опасности, ибо от того является смрадный
дух, а от того духа Его Императорского Величества золотой и серебряной
посуде и иной казне ожидать опасной вреды, отчего б не почернела".
При таком уровне санитарии Москву, как и прочие европейские города, то
и дело посещали всякие "моры", уносившие от четверти до половины населения.
В 1771 году (так ли далеко это от нас?) пронесшаяся над Москвой "моровая
язва" (эпидемия чумы) свела в могилу больше трети населения и даже вызвала
"чумной бунт", во время которого был убит архиепископ московский Амвросий.
Пытаясь предотвратить распространение заразы, он запретил устраивать
крестные ходы и массовые моления, за что и был растерзан толпой.
Завершая свой рассказ о канализации старой Москвы, Герман Штрумпф
печально констатирует: "Единственным средством, повышавшим санитарию и