"Семен Липкин. Записки жильца" - читать интересную книгу автора

окулистом, гордостью городских властей Севостьяновым, членом "Союза русского
народа" при старом режиме, ректором университета при румынах и нынешним
сталинским лауреатом.
Лоренц проходит мимо высокого дома, такого милого его сердцу. Со
стороны Покровской дом хорошо сохранился. Он занимает целый квартал. Не
видно, что разрушен задний одноэтажный флигель, где жили они, Лоренцы, где
на подоконнике лежал этюдник несчастного Володи Варути, где размышлял
Цыбульский и напевала Рашель, где духом кислых щей несло из окна дворника
Матвея Ненашева. Обугленная стена, зияющая внутренностями, стоит на
Николаевском проспекте, окна и дверь внизу, в бывшем магазине церковной
утвари Чемадуровой, бывшей владелицы дома, заложены пористым камнем, и нет
уже того подпола, где три года пряталась мадам Сосновик с Диной. А на
Албанском переулке ничего от дома не осталось, ни кирпича, ни бревнышка, -
ничего от столярной мастерской Димитраки, от жилья Кемпферов, скорняка
Беленького. Теперь все они, живые, поместились в двух когда-то богатых
квартирах - одна над другой - Помолова и Кобозева, с окнами на Покровскую. В
первом этаже, в огромном магазине Кобозева, где люди в давние годы покупали
оптом и в розницу трико, драп, шевиот, и рядом, в магазине дамского портного
Ионкиса, теперь учреждение с длинным аббревиатурным названием.
Замечает ли Лоренц, что балкон Дины вот-вот обвалится? Что весеннее
солнце припекает стену, а на гвозде, в авоське, висит с таким трудом
купленное мясо? Нет хозяек, ни молодой, ни старой, комната пуста. Впрочем,
балкон еще держится, и Лоренц благополучно проходит под ним, чувствуя плечом
тепло родного дома.
Яркие афиши кино, цирка, театров наклеены на фанерные щиты, закрывающие
пустырь. Но разве стал для него пустырем этот небольшой, итальянской
архитектуры дом с четырьмя высокими окнами, с крохотной, как у присяжного
поверенного, вывеской на дверях с цветными стеклами: "Парикмахер Антуан".
Отсюда, из этих блистающих дверей, добровольно вышел в свой последний путь
парикмахер Антуан, вышел, чтобы слиться с толпой обреченных, еще в безумии,
еще тупо чего-то ожидавших у здания милиции. Он вышел, а старуха Чемадурова,
маленькая, толстая, застыла на ступеньках, шептала что-то белыми, дряхлыми
губами и не то махала ему рукой, не то осеняла его беспомощным крестным
знамением. Он вышел, впервые не покрасив густую шевелюру и эспаньолку, и все
увидели, что этот восьмидесятилетний огненноглазый красавец давно уже сед.
Однако вряд ли они обратили на это внимание. Только он, малахольный Лоренц,
стоявший напротив, у изваяния Лаокоона и его сыновей, обвитых змеями, мог в
такую страшную минуту думать о шевелюре и эспаньолке Антона Васильевича
Сосновика. Оно и сейчас белеет посреди зелени, это изваяние, а на той
стороне улицы и сейчас виднеется надпись на мраморной доске. Удивительно,
что она сохранилась при оккупантах:

"Здесь, в здании бывшего участка, в январе 1920 года были зверски
замучены деникинскими палачами коммунисты-комсомольцы:

Любарская Рая
Гимельфарб Лева
Помолов Константин
Ближенский Болеслав
Калайда Алексей