"Виль Липатов. Повесть без начала, сюжета и конца..." - читать интересную книгу автора

Петру Петровичу Галкину и уж тогда неторопливо повернулась к Мышице, так как
отмщения жаждало все: новая куртка, жгучее брюнетство, стройное тело
спортсмена, глупость, мороченье головы красавице Светлане Ищенко, дурацкой
расцветки носки! Крови Мышицы - вот чего хотела Нина Александровна и
поэтому, посмотрев на него и убедившись, что физкультурник не предчувствует
беды, начала спокойно ждать, когда учительская вместит в себя весь наличный
преподавательский состав и в ней сделается шумно, как на восточном базаре.
На это ушло всего две-три минуты, и, чтобы прервать шум, гам и крик в
учительской, надо было сделать что-нибудь очень заметное или быть
просто-напросто Ниной Александровной Савицкой - высокой, красивой и
значительной женщиной, поступки и слова которой никогда не проходили
незамеченными для окружающих. Поэтому Нина Александровна неторопливо отошла
от Мышицы, не делая ничего лишнего и подчеркнуто заметного, приблизилась к
разговаривающим завучу Петру Петровичу и двум учительницам и остановилась
возле них в такой позе, которая могла быть истолкованной как желание
заговорить.
Этого было достаточно, чтобы учительская слегка притихла, а как только
шум улегся, то и до тишины было рукой подать - тут уж все происходило со
скоростью геометрической прогрессии. Нина Александровна именно так и
подумала, когда услышала вокруг себя тишину. Ни наслаждения, ни торжества
она при этом не почувствовала, но все-таки было приятно, что ей удалось
сосредоточить на себе внимание без особого труда. И вот завуч Петр Петрович,
прервав разговор с двумя учительницами, повернулся к Нине Александровне:
- Я вас слушаю.
- Петр Петрович,- в звонкой тишине, нарочно растягивая слова,
обратилась Нина Александровна к нему.- Петр Петрович, я должна вас
информировать о том, что ученицы моего класса жалуются на преподавателя
физкультуры Моргунова...- Она сделала крохотную паузу, успев подумать:
"Правильно работаешь, Нинка!" - и продолжала: - Дело в том, Петр Петрович,
что Моргунов во время уроков хватает девятиклассниц за колени, якобы
демонстрируя, как надо правильно выполнять упражнение. Нине Александровне не
надо было видеть лиц, чтобы знать, как учительская реагирует на ее
убийственные слова. Ниной Александровной, несомненно, была довольна ее
наставница и друг - Анна Семеновна; страдала стыдом за другого человека
предобрейшая учительница естествознания Елена Алексеевна, любовалась Ниной
Александровной молодая и робкая географичка Нинель Григорьевна, и была
втайне возмущена происходящим модерная англичанка Людмила Ивановна Зимина,
выдающая себя за раскрепощенную прогрессистку, свободную, например, в
вопросах секса, так как она почти год провела на практике в туманном
Лондоне. Открыто возмущаться Зимина инцидентом не могла, боясь Нины
Александровны как огня. Сам Мышица сидел ни жив ни мертв - этакий
раздавленный несчастьем брюнет пляжного типа,- а что касается завуча Петра
Петровича, то он откровенно растерялся и только постанывал:
- Я... я... я учту ваше замечание... я... я...
Пока завуч Петр Петрович якал и заикался, раздался победительный
звонок, и Нина Александровна, деловито помахивая классным журналом, который
раньше держала за спиной, сквозь ликующий звонок и тишину пошла к дверям с
таким видом, точно это не она взорвала в учительской пластиковую бомбу. Нина
Александровна беспрепятственно вышла в коридор, но здесь снова замешкалась -
перед глазами опять стояла несчастная Люция Стефановна, а в ушах звучало