"Виль Липатов. Повесть без начала, сюжета и конца..." - читать интересную книгу автора

вечерних урока. Когда этот виртуозно-ловкий переход был завершен,
Белобородова однажды заманила Нину Александровну в свой тесный и пропахший
дымом кабинет, фамильярно, как в старые добрые времена, обняв ее за плечи, с
игривостью в прокуренном голосе сказала:
- Замужним бабам скидка! Отдохните от второй смены годишко, Нинусь
Александровна. Курить будешь?
- Не хочу.
- Молодец! Мужики не любят, когда от баб воняет табачищем.
Стены директорского кабинета были тесно завешаны чертежами, картами,
схемами, шкафы ломились от старых классных журналов, на этих же шкафах
стояли разнокалиберные глобусы, зеленое сукно стола было прожжено и залито
химическими чернилами, и вообще кабинет был похож на Белобородову - деловую
и энергичную, но неряшливую женщину. Вот и сейчас Скрипуля курила папиросу
"Беломорканал", лихо закусив ее крепкими зубами, но сидела не на стуле, а на
кончике стола, а пепел стряхивала на пол. Плечи у директрисы были прямые и
широкие, как бы созданные для погон, подбородок с ямочкой был квадратным,
глаза сквозь папиросный дым казались совсем темными.
- Садитесь, Нинусь Александровна! - пригласила директриса, на этот раз
подчеркивая бывшую простоту их отношений только словом "Нинусь".- Садитесь,
до урока еще пятнадцать минут...
Дело происходило в послеобеденное время, когда Нине Александровне
предстоял один из трех в неделю вечерних уроков, и, наверное, именно по
причине вечерних занятий Нина Александровна была одета наряднее, чем
одевалась в утреннюю смену,- на ней была замшевая куртка в талию, короткая
юбка, ноги обтягивали прозрачные, без блеска колготы телесного цвета. Наряд
был почти праздничным, и Нина Александровна чувствовала себя уверенной,
спокойной и неназойливой.
- Вы покрасивели, Нинусь Александровна,- негромко, без обычной лихости
сказала Белобородова.- Я рада, очень рада за вас, так как больше всего на
свете ненавижу неустроенных баб...
За окнами директорского кабинета прогромыхивал гусеницами идущий по
улице трактор, через левую стенку просачивался беспокойный гул чем-то
встревоженного класса, стол под Белобородовой поскрипывал, а Нина
Александровна по-прежнему спокойно глядела на директрису, ожидая дальнейших
слов и поступков. Нина Александровна и раньше ни капельки не робела перед
Белобородовой, вела себя всегда подчеркнуто независимо, а на уроках, когда
Скрипуля являлась с проверкой, умела не замечать ее присутствия. Сегодня
Нина Александровна держалась точно так, как это случалось прежде, а вот
Белобородова, раньше втайне потешающаяся над мнимой независимостью
преподавательницы математики и поэтому подчеркнуто не замечающая ее гордо
вздернутой головы, сейчас повела себя иначе. Белобородова осторожно, как бы
боясь сделать лишнее движение, спустилась со стола, подойдя к окну,
отодвинула тюлевую штору. Немного помолчав, она задумчиво сказала:
- Черт знает как вы холодны, Нина Александровна! - И вдруг резко
повернулась.- Если бы вы знали, как я завидую вам, девчонкам рождения конца
тридцатых годов!
Это была та самая неожиданность, из-за которой Нина Александровна
любила и уважала директора, так как никогда не было дано знать, что скажет и
сделает Белобородова, человек несомненно интересный, смелый и умный. Нина
Александровна всегда с трудом скрывала восхищение Скрипулей, чтобы его не