"Виль Липатов. Повесть без начала, сюжета и конца..." - читать интересную книгу автора

руку держала так бережно, точно рука была сломана. Ходячие больные высыпали
в пропахший карболкой и кислыми щами коридор, и даже хроники выглядывали из
белых дверей, парадных и новеньких, как юбилейные монеты. Шу-шу-шу, неслось
по коридору, шу-шу!
Главный врач Савицкий лежал в обыкновенной рядовой палате под номером
13, что удивило Нину Александровну еще больше, чем встреча, так как Алексей
раньше панически боялся чертовой дюжины, но вот теперь, царствуя в больнице,
лег в тринадцатую палату, возле которой толстая нянечка остановилась,
сделавшись молитвенной и боязливой, и тихо сказала:
- Мы в больнице всей сутки не спавши, что Алексей Евтихианович
заболевши. Они такие уж хорошие врачи, такие уж строгие и справедливые,
такие уж до каждого больного доходчивые, что мы туточки все от страху
дрожим, как бы с имя чего плохого не произошло... Вы уж идите на цыпках, на
цыпках, а там бог милует!
Нина Александровна поджала губы... А как же тогда понимать дурацкую
телеграмму; "Причина болезни весьма незначительная", а как же быть с
теперешней толстой женой, блондинкой с хозяйственными руками в ямочках? Куда
все это могло деваться, если в больнице и ее окрестностях палили салютующие
пушки, развевались стяги и нянечка уповала только на самого господа бога?
Что произошло с Алексеем Евтихиановичем Савицким, которого в больнице
Таежного отродясь за выдающегося врача не считали?
- Входитя, входитя,- со страхом прошептала нянечка, заглянув в узкую
щелочку двери.- Входитя, они не сплять...
- Добрый день, Алексей! - поздоровалась Нина Александровна, входя в
палату и улыбаясь естественной улыбкой человека, не видевшегося с другим
человеком несколько лет.- Как тебя угораздило попасть на больничную койку?
Купчиха-монахиня была бесцеремонна и любопытна, как базарная торговка;
она стояла с таким лицом, что было видно - будет держаться в палате до
последнего, но главное было не в этом. Самое удивительное заключалось в том,
что нянечка глядела на главного врача так, словно его не узнавала. Борька
только коротко кивнул родному отцу и тут же потерял к нему интерес,
занявшись разглядыванием больничной кровати с никелированной спинкой и
блестящими шишечками на ней.
- Здравствуй, Нина! - ответил бывший муж, поворачиваясь на бок, на что
нянечка отреагировала бурно - бросилась к главному врачу и болезненно
застонала:
- Голубочек, Алексей Евтихианович, вам же на бочечку лежать не
полагается! Будьте столько добреньки, чтобы перевертеться на спинку...
Вот только теперь Нина Александровна поняла, чем объяснялся пораженный
взгляд нянечки - она, видимо, не могла и предполагать, что на лице Алексея
Евтихиановича - бога и дьявола! - могло возникнуть такое беспомощно-робкое
выражение. Бог и дьявол на глазах у нянечки превратился в обычного человека,
и это до глубины души потрясло ее.
- Вот-вот, большое спасибочки, Алексей Евтихианович!
Борька по-прежнему рассматривал шишечки на никелированной кровати,
сидел он на мягком модерном стуле с далеко откинутой спинкой, и поза у него
была такая же, как в "Волге",- маленький бесстрастный сноб с замашками
кабинетного сидельца.
- Пожалуйста, сядь поближе, Борис,- попросил его отец.- На солнце ты не
виден.