"Виль Липатов. Смерть Егора Сузуна" - читать интересную книгу автора

такими плечишками, как у тебя, прямой путь - в гимназиях обучаться!"
Изображая ходьбу на месте, Егор Ильич командует себе хриплым голосом:
"Раз-два-три!" Шагая, он косится на дверь комнаты и подмигивает. От топота
дрожит графин на ночном столике, мотается его собственный портрет на стене.
Когда часы показывают двадцать пять минут седьмого, Егор Ильич прекращает
ходьбу на месте и смотрит на дверь - лицо у него становится и хитрым, и
вызывающим, и суровым, и лукавым. Видно, что Егор Ильич ждет событий.
И верно - дверь спальни тихохонько приоткрывается, и показывается
женское лицо. Это жена Егора Ильича, Зинаида Ивановна. Услышав, что топот
прекратился, она заглядывает в спальню так, как заглядывает к ребенку мать,
когда ненадолго оставила его одного. На лице матери написано ожидание
страшноватого, тревожного - вдруг ребенок баловался со спичками, вдруг выпил
ядовитые химические чернила...
Точно такое же выражение на лице Зинаиды Ивановны. Ее взгляд пробегает
по мебели - цела, по стенам - все на месте, по Егору Ильичу - живой и
невредимый. Только после этого Зинаида Ивановна входит и поджимает губы.
- Ходишь? - с неприкрытой иронией спрашивает она.
- Хожу!
- На месте?
- На месте! - тоже насмешливо отвечает он и улыбается такой улыбкой, от
которой другой человек, не Зинаида Ивановна, провалился бы в тартарары. Но
Зинаида Ивановна не проваливается в тартарары, а, напротив, нагоняет на лицо
еще большую иронию.
- Нижние соседи жалуются! - говорит Зинаида Ивановна. - Спать не
даешь!.. Даже по радио, говорят, зарядку передают в семь тридцать, а он в
шесть пятнадцать выпендривается!
- По радио, матушка, зарядку для лентяев передают! - спокойно отвечает
ей Егор Ильич. - А мне в кроватях разлеживаться некогда... И вообще шла бы,
матушка, на кухню, так как я сейчас трусы на кальсоны менять буду...
С лица Зинаиды Ивановны исчезает саркастическая улыбка: ей, видимо,
того достаточно, что мебель и сам Егор Ильич целы, картины висят на месте, а
что касается соседей, то насчет их она жестоко привирает. Соседи не только
не жаловались на Егора Ильича, а даже удивлялись, что вот-де человеку скоро
семьдесят, другие в этом возрасте по дому с клюшкой ходят, а Егор Ильич по
утрам физкультурничает. Одним словом, Зинаиде Ивановне вполне можно уходить
из спальни, но Зинаида Ивановна не была бы Зинаидой Ивановной, если бы
вышла, оставив за мужем последнее слово. Поэтому Зинаида Ивановна не
выходит, а снова иронически улыбается.
- А что, Егор, - спрашивает она, - разве спортсменам полагается ходить
летом в кальсонах? Это форма такая, а, Егор?
Проговорив это, она быстренько выскальзывает из комнаты, чтобы Егор
Ильич не успел ответить. И он не успевает.
- Выпад! - грозно пошевелив усами, констатирует Егор Ильич после
некоторого молчания.
Подойдя к кровати, он прищуривается и пожимает плечами: кальсоны и
впрямь, пожалуй, не та форма для человека, который вот уже третий месяц
занимается по утрам ходьбой на месте. Но жена, жена!.. Каким надо быть
ехидным и зловредным человеком, чтобы в течение трех месяцев знать, что
кальсоны неподобающая форма, и молчать об этом! Почесывая в седой голове,
Егор Ильич берет голубые кальсоны двумя пальцами, держа их на отлете, как