"Виль Липатов. Смерть Егора Сузуна" - читать интересную книгу автора

Виль Владимирович Липатов.

Смерть Егора Сузуна

Светлой памяти коммуниста Оскара Орбета
посвящает автор

Шесть часов пятнадцать минут

Его будит всегда один и тот же сон. Будто бы он, Егор Ильич, идет по
железнодорожному полотну, куда идет и зачем - неизвестно, но идти надо, и он
вышагивает меж двух блестящих стальных полос. Справа - веселенький молодой
березняк, слева - желтенькие осины, впереди - семафор, похожий на журавля,
поднявшего клюв в небо. Шагается легко, но мешает мысль о семафоре: Егору
Ильичу почему-то кажется, что семафор закроется, как только он подойдет к
нему. Точно неизвестно, закроется семафор или нет, но думать об этом
неприятно, и Егор Ильич, назло семафору, то смотрит на веселый березняк, то
пересчитывает желтые осины, то, глядя себе под ноги, незлобиво поругивает
железнодорожное начальство: давно бы пора поменять шпалы, а оно, видно, не
собирается их менять. Черт знает о чем думает это железнодорожное
начальство. А потом вдруг оказывается, что он уже миновал семафор. Как это
произошло, трудно сказать, - пять минут назад семафор был далеко впереди,
может быть, в полукилометре, но вот он уже за спиной, и Егор Ильич не знает,
закрылся семафор или нет. Чтобы узнать это, нужно обернуться назад, но дело
в том, что назад Егор Ильич оборачиваться не может. Все другое разрешено
ему - смотреть вправо и влево, под ноги, вперед, ворчать на железнодорожное
начальство, но поворачиваться назад нельзя. Это сердит Егора Ильича,
разгневанный, он туго ворочает шеей, и его охватывает страх. Хрипло
вскрикнув, Егор Ильич просыпается.
На часах шесть пятнадцать.
Егор Ильич спускает ноги с кровати, ловко угодив ими в домашние туфли,
поднимается во весь свой небольшой рост. Глаза у него широко открыты, но он
все еще видит семафор.
- Дурак дураком! - вслух произносит Егор Ильич, Это относится и к
семафору и к самому себе: действительно, каким глупым надо быть семафором,
чтобы не выполнять своего главного семафорного дела: пропускать или не
пропускать; и каким дураком надо быть, чтобы не знать" закрыт этот треклятый
семафор или нет!
- Дурак дураком! - тише и мягче повторяет Егор Ильич. Он уже не
сердится на семафор, хотя на душе остается неприятный осадок. Весь длинный
день он время от времени будет вспоминать пакостный сон.
- Ох, уж этот мне семафор! - снова вслух произносит Егор Ильич и, шибко
взмахнув руками, принимается высоко закидывать кривоватые ноги. Изображая
ходьбу на месте, он по-фельдфебельски раздувает усы, распрямляет плечи, и
ему кажется, что выглядит он браво и черт знает как внушительно. На самом же
деле у Егора Ильича приличный животик, ноги довольно тонкие, а трусы такие
широкие и длинные, что достигают острых коленок. Да и в плечах Егор Ильич не
бог весть какой богатырь, и не зря, верно, еще в пору мятежной и бурной
молодости лучший друг его Сенька Клещ говаривал: "Ты, Егор, всем меня
превзошел - умом и политграмотой, а вот насчет плечишек у тебя жидко. С