"Виль Липатов. Письма из Тольятти" - читать интересную книгу автора

у тебя досрочно экзамен, ибо ты, Папуля, родной дом с открытыми глазами
видишь и об отпуске даже в тот момент грезишь, когда Сашку за плохо
затянутую гайку разносишь... Ну, гони конфеты, не разевай рот, Папуля!
Девушки, мальчики, товарищи писатели, прошу обратить внимание не
девятирублевые конфеты - пальчики оближете... Папуля, садитесь, вы мне
больше не нужны!
Папуля первым охотно хохочет, хотя его разоблачили с обидно-иронической
легкостью; смеется навзрыд и вся прочая аудитория, а особенно охочий до
смеха Саша Фотиев хохочет до колик в животе. Когда же конфеты съедаются,
Папулю быстренько вводят в курс дела - разъясняют, с чего сыр-бор
разгорелся, откуда полемическая страсть возникала, кто "за", кто "контра" и
по какому поводу.
После удачи с теоретической механикой Папуля разговорчив, возбужден,
склонен до дискуссий и в наш разговор охотно вмешивается, а мы... Мы на
своем стоим:
- Андрей Андреевич, Папуля, отчего вас прозвали Четырежды коронованным?
Отвечайте, о вы, досрочно снявший с плеч теормеханику!
- Минуточку, товарищи, минуточку! - увлеченный другим, отмахивается
Папуля. - Если я правильно понял ребят, то нас интересуют не только причины
благоприятного микроклимата в нашей бригаде, то бишь в команде "Загни
гвоздь", но и другие, сугубо теоретические вопросы...
Он по-прежнему взволнован удачей и воодушевлен, и строй речи у него
еще, если можно выразиться, по-прежнему экзаменационный.
- Итак, мне чудится, что полемика развернулась вокруг наикрупнейшего
вопроса - как сопоставить и совместить благополучие индивидуума с
благополучием других, то есть коллектива. Человек и коллектив - не так ли
стоит вопрос? Так? Моменто - так выражаются наши друзья-итальянцы... Папулю
слушают так охотно, как велеречивого лектора, разглагольствующего на тему
"Любовь и дружба в нашем обществе", и даже мастер Юрий Семенович Хлопов
вперяет в Папулю тускловато-грустный взгляд.
- Статью Роже Гиберта в "Ла ви увриер" мы читывали, его комплименты в
наш адрес принимаем, но Гиберт забывает об одной наиважнейшей вещи! -
горячится Папуля. - Вот мы, сидящие перед вами, рожденные в пятидесятые годы
и в конце сороковых годов, невольно для себя воспитаны так, что способны
стимулы для работы на общество воспринимать как личную, индивидуальную
потребность... Перевожу на простачка! Лучше раз увидеть, чем сто раз
услышать, а ведь мы выросли в обществе, где все трудятся...
- В точку, Папуля, - серьезно поддерживает его Вера Федосеева. - Судак
клюнул - не упусти!
- Постараюсь, Вера, - обещает Папуля. - Нам ведь вот что важно - все
вокруг меня работали с тех пор, когда я под стол ходить пешком перестал и
выводы делать научился... Отец и мать работают, да и хорошо, знаете ли,
работают, соседи по дому на завод в седьмом часу укатывают, весь город,
короче, трудится, и мне, мальчонке, это с младых ногтей кажется таким же
естественным, как дышать, есть, спать, умываться... А ведь в обществе Роже
Гиберта полным-полно официально от труда освобожденных субчиков - рантье,
бездельники-наследники, жучки с бегов, спекулянты и так далее... Вот он,
Роже Гиберт, наш искренний, кстати, поклонник, и поражен тем, что мы не
можем без общественно полезного труда существовать... Пусть это звучит
преувеличенно-торжественно, но наш брат привык и стремится реально