"Виль Владимирович Липатов. Сказание о директоре Прончатове " - читать интересную книгу автора

- А как вы этого добились? - спросил он. - За счет чего повысили
скорость?
- Форсировали форсунки, - отвечал Падеревский. - Вопрос это
технический, вам его не понять... Ой, ой, погибаем!
Ян Падеревский испуганно отшатнулся от фельетонистского уха, мельком
глянув на берег, завыл монотонным, жутким голосом, так как "Волна", которой
он перестал управлять, перла на крутой яр, грозя разбиться об него в
лепешку.
- Ой, - выл Ян Падеревский, но руки на штурвале держал неподвижно, и
это было самым страшным.
- Ой! - Евг. Кетской открыл рот, чтобы крикнуть нечто предупреждающее,
но не успел: старшина Падеревский вдруг перестал выть, немного подал штурвал
влево, и "Волна", как послушная овечка, пристала к берегу. Тут и оказалось,
что в мокрой глине яра проложены деревянные ступеньки, на берегу видится
дощатая будка, а возле нее стоит человек в плаще и приветственно машет
рукой.
- Плотбище Ула-Юл, - отрапортовал Ян Падеревский. - Можно позавтракать
в столовой. До нее всего шесть километров!
Ян Падеревский ласково посмотрел на фельетониста, потом на Олега
Олеговича и уж только после этого скрылся в рубке, чтобы выйти из нее с
другой стороны. Он бросил на землю трап, по нему на катер быстро поднялся
мужчина в брезентовом дождевике и подошел к Прончатову здороваться. Они
пожали руки друг другу, затем повернулись к Евг. Кетскому, и брезентовый
мужчина сказал:
- Здравствуйте, товарищ Кетской! Я начальник Ула-Юльского сплавного
участка Ярома. Пойдемте в контору. До нее всего шесть километров!
Прончатов и Ярома сошли с катера, поднялись по ступенькам на яр и там
подождали, когда поднимется Евг. Кетской.
Жизнь на ула-юльском пустынном берегу была очень плохая. Весь мир
заливала вода, везде пузырился и шумел дождь. Была похожа на узенькую реку
дорога, разбитая скатами машин, по ней катились мутные волны, а где-то
далеко-далеко, на конце этой дороги, в синей дымке не то проглядывало
человеческое жилье, не то стояли деревья. Васюганские болота, черт возьми,
начинались сразу за кромкой речного яра.
- Идемте, что ли, - бодро сказал Прончатов, - здесь всего шесть
километров!
Две-три секунды они стояли неподвижно в тишине дождя, затем раздался
хлюпающий звук - это фельетонист Евг. Кетской, разбрызгивая воду
полуботинками, пустился в путь. На ногах, похожих на ходули, он емко прошел
метров десять, успел дважды по щиколотки провалиться в воду, трижды
поскользнуться, но все шел и шел. Потом в шагах фельетониста почувствовалась
неуверенность, он остановился, заметив, что за ним никто не идет.
- Товарищ!.. - позвал Евг. Кетской. - Чего же вы стоите?
- Минуточку! - сказал Олег Олегович Прончатов и попридержал Ярому за
рукав. - Погодите, Степан Гурьевич! Я сейчас.
Прончатов догнал фельетониста, остановившись очень близко от него,
значительно помолчал, глядя на Евг. Кетского строгими глазами. Потом
неторопливо сказал:
- Вам, наверное, известно, что во время навигации я двадцать дней в
месяц нахожусь в командировке. Отчего я должен голодать, мерзнуть, жить без