"Виктор Сергеевич Липатов. Краски времени (сборник очерков о художниках) " - читать интересную книгу автора

грабить недограбленное.
Конечно, бюргеры принимали услуги художника, пока жила в нем яростная и
нежная сила таланта. Но стоило ему усомниться и пошатнуться, они щелчком,
как надоевшего жука, сбрасывали его с поля жизни. Не приговаривали и не
казнили, надменно отворачивались, туго завязывая кошельки.
Судьба удачливого и зажиточного художника Рубенса - исключение.
Обычнее судьба Вермеера. В нищете умирает "Тициан Голландии" - Хальс;
несостоявшимся должником доживает свой век великий Рембрандт; в глубокой
бедности кончает жизненный путь тоже "кабатчик", писавший великолепные
пейзажи при лунном свете, - Арт ван дер Hep; земляк Вермеера,
семидесятипятилетний Витте, выброшенный на зимнюю улицу, кончает с собой....
"Художник умер, да здравствуют деньги, которые приведут в мой дом
другого художника!" - так примерно думает бюргер о случившемся.

Я прохожу мимо вас,
Добрый день, добрый вечер,
достопочтенные господа,
Сегодня
Я прохожу мимо вас,
Но впереди у меня завтрашний день!
И песни меня ведут, полные мятежа.

[Стихи современного голландского поэта Марка Брата]

Они, уверенно выхватывавшие желтые кругляки с яркого костра жизни, не
заметили: костер светил не им - освещал дорогу Вермееру Дельфтскому в
завтрашний день. Очень легко представить художника великим. И трудно -
заурядным. Жадным. Ликующим оттого, что унижен другой, соперник. Художник
кажется очень добрым, чутким, ограждающим свой дар - чувствовать нежность.
Его тихие, ласковые картины были полны мятежа любви к ясной и радостной
жизни.
Я прохожу мимо вас, достопочтенные господа!
Я, Вермеер, "дельфтский сфинкс", художник...
А розовощекие бюргеры все стучали кружками в бывшем трактире Вермеера.

ХУДОЖНИКИ О ХУДОЖНИКАХ

ЭЖЕН ДЕЛАКРУА. Из дневника

...Коро - настоящий художник. Вещи живописца надо видеть в его
мастерской, чтобы получить подлинное представление об их достоинстве. Я
вновь увидал здесь и оценил совершенно по-другому картины, которые уже видел
в музее, где они не произвели на меня особого впечатления. Его большое
Крещение полно наивной прелести, его деревья восхитительны. Я говорил ему о
дереве, которое мне надо написать в Орфее. Он мне посоветовал давать себе
больше воли и доверять тому, что проходит само собой; именно так он работает
большей частью сам. Он не допускает, чтобы можно было создавать прекрасное с
большим усилием. Тициан, Рафаэль, Рубенс и другие работали легко. Они
действительно делали лишь то, что хорошо знали; только кругозор у них был
шире, чем у того, кто пишет, например, одни пейзажи и цветы. Однако,