"Виктор Сергеевич Липатов. Краски времени (сборник очерков о художниках) " - читать интересную книгу автора

красочно выписывая каждый перстенек, показывать и истинное лицо заказчика.
В Дрезденской галерее я долго стоял у портрета герцога Генриха и его
жены. Кранах - певец великолепия тканей. Но над полыхающей желто-красной
парчой и тяжелыми цепями драгоценностей я увидел холодное, жестокое лицо
человека, который отнюдь не театрально положил руку на меч. Смотришь ему в
глаза и знаешь твердо: эта рука не дрогнет, но вынет меч и убьет...
Герцогиня - не женщина, а прежде всего политик - хитрый и лукавый. Своим
портретом Кранах предупреждает человека, идущего к ней: не надейся на разум
и чувства, здесь нужно торговаться, юлить, угрожать... Вольно или невольно
Кранах показывал лицо врага. Вольно.
Злейший враг Реформации кардинал Альбрехт Бран-денбургский сидит в
дальнем углу комнаты, физиономия у него постная, недобрая, он вцепился
обеими руками в какую-то толстую книгу, очевидно, Библию. Маленькое распятие
перед ним - лишь бутафория. На втором портрете - Христос будто поверженный
перед кардиналом грешник, а кардинал еще более погрустнел, съежился от
внутренней пустоты. А если взглянуть в гордые, выразительные глаза льва,
возлежащего на переднем плане, то кардинала уже и не существует.
Кранах любил и умел передавать мгновенную нежность женского тела, он
пишет молодых матерей с детьми, иногда называет их мадоннами, а порой
забывает сделать это. На этих полотнах тоже остался след Реформации. Мадонна
с младенцем умиротворена, счастлива. Маленький человечек делает первый шаг в
любопытный ему мир. Яблоки вокруг мадонны, как нимб, олицетворение
плодоносной жизни, - младенец держит в руках румяное сочное яблоко и корку
хлеба, словно державу и скипетр. Но вот другая картина, датированная 1537
годом - годом победы реакции. Видимое спокойствие молодой матери обманчиво:
она сомневается в будущем. Ребенок не идет в мир, прижимается к матери, и ей
отпускать от себя сына не хочется.
Возмущенный "доктор Люгнер" называет Кранаха грубым художником, который
много рисует женщин и мало священнослужителей.
Как истинный мастер Возрождения, Кранах - созидатель многих миров:
людей, животных, растений. Они удивительно достоверны, создают иллюзию
действительной жизни. Вот что писал ему современник: "Ты нарисовал однажды в
Австрии на столе такую обманчивую виноградную кисть, что тотчас после твоего
ухода прилетела одна сорока и твое произведение клювом и когтями
уничтожила".
Пейзаж у него - живая часть картин, он грозен, поэтичен, задумчив,
нежен и истинно романтичен; не пейзаж, а баллада, схватка дерева с
клубящимися тучами. Пейзаж - иносказание, описание жизни, настроений,
брожения или спокойствия умов. Это тоже проповедь.
Утверждали, что у Кранаха нет активности образов Дюрера, что человек у
него - пассивный, примиренный, созерцатель. Но посмотрите на "Четырнадцать
спасителей" - не лица, а автобиографии: верующего мученика, не теряющего
надежды на прекращение своих мучений; тоскливого служащего церкви; хитрого
мужика, знающего, что, где и почем; ландскнехта, которому все равно, кого
убивать; мечтателя; хитрого царедворца; и просто человека, зеваку из
толпы...
Проходя улицами города, присутствуя на приемах в замке, пробираясь
сквозь рыночную толчею, Кранах своим "ненасытным" глазом выхватывает лицо,
подобно Леонардо да Винчи, испытывая особый интерес к характерным и
безобразным.