"Виктор Сергеевич Липатов. Краски времени (сборник очерков о художниках) " - читать интересную книгу автора

Спорят о незавершенности, "импрессионистичности" скульптур. Почему-то
она усиливает трагическое звучание образа. Соблазнительно предположить, что
сделано это умышленно, что мастер не сомневался - законченная форма ничего
нового не скажет, а эффект борьбы вдруг потускнеет...
Многие не любили Микеланджело, даже ненавидели, считая опасным чудаком,
сумасбродом и гордецом. Он был ведь и "бунтовщиком", и человеком твердых
принципов... Что стоило подослать к нему наемных убийц? Вопрос не праздный,
ибо в тогдашнем Риме - "Вавилоне всех прегрешений" - по вечерам и в глухую
полночь то и дело раздавались полувскрики-полухрипы да тяжело ударялось о
воду брошенное тело. "В моде" были яд, удар ножом из-за угла... А
впоследствии, когда по Италии сужающимся кольцом заплясали костры
инквизиции, скульптора могли и сжечь. Доносил же о "Страшном суде"
памфлетист Пьетро Аретино, "злоре-чивейший писатель": мол, Микеланджело -
еретик, а то и похуже: "Меньшее преступление самому не верить, нежели столь
дерзко посягать на веру других". В сонме своих небиблейских могучих тел
Микеланджело нашел место и для Аретино, изобразив его в виде святого и дав
ему в руки содранную кожу с лицом... Микеланджело.
От ножа, яда и костра его спасает то, чего нет у сильных мира сего, -
сверхталант. Папам нужны были роскошные гробницы.

Кто жить страшится смертью и неволей, -
Войди в огонь, в котором я горю.

Своими маленькими коричневатыми, "цвета рога", глазами невысокий,
плотный человек пронизывал взором камень, отыскивал в нем пленника, которого
необходимо освободить. Скульптор исходил из того, что в куске мрамора
заключена одна-единственная неповторимая фигура.
Какова же была сила торжественного ликования после того, как фигура
"переступала" порог темницы! Но и какова мука, если он ошибался и, не имея
права выпустить на белый свет калеку, "судил о себе... строго", бросал
камень или даже в сердцах разбивал его.

И высочайший гений не прибавит
Единой мысли к тем, что мрамор сам
Таит в избытке.

Замечали: позы его скульптур долгое время живые люди выдерживать не
могли. Напряжение - ив следующее мгновение обязательно движение.
Глыбы мрамора - его идолы. Забывая о еде, "довольствовался куском
хлеба", недосыпал. Даже шутил: "Работа молотком сохраняет в... теле
здоровье". Сам подолгу торчал в Карраре, отбивая мраморные блоки. Понимал:
только каторжный труд позволит удержаться на небывалой высоте, где другие
задыхались от недостатка кислорода; поможет стать самобытным: "Тот, кто идет
за другими, никогда их не перегонит..."
Камень словно "плавился" под напором могучего "излучения" воли и
таланта этого человека. Даже ужасаешься невыносимому противостоянию человека
и камня, когда последний, оживая, будто корчится от боли...
Уже будучи совсем старым, ночами надевал картонный шлем, увенчанный
свечой, и шел с резцом к своей последней "Пьете"...
Но сколь много ни работал, энергия воображения превышала физические