"Виль Липатов. Серая мышь" - читать интересную книгу автора

перевариванием пищи, своим собственным стариковским разговором. На улице
стало пусто, и только мужик Ульев по-прежнему сидел на траве.


8

И снова по поселку Чила-Юл шла четверка пьяных приятелей. Они
двигались в том направлении, куда концентрическими лучами сходилась сейчас
вся воскресная поселковая жизнь, - к большому деревянному клубу. Здесь
приближался семичасовой сеанс, жужжал киноаппарат, киномеханик Гришка
Мерлян уже покуривал на перилах, рядом на футбольной и волейбольной
площадках ухали мячи, на клубных лавочках сидели старики, гуляли по
тротуарам парами девчата, ездили вокруг клуба на велосипедах мальчишки.
Возле клуба было шумно и весело, под лучами приглушенного солнца сверкали
разноцветные одежды, празднично зеленело футбольное поле, уже висел над
домами прозрачный месяц.
Отделенная от всего воскресного мира, похожая на людей,
возвращающихся из плена, приближалась пьяная четверка к нарядному и
веселому многолюдью клуба. У приятелей били такие бледные лица, словно не
существовало на земле солнца, кожа была так суха и припорошена пылью,
точно на земле не было воды, одежда была такой серой, словно над землей
никогда не выгибалась разноцветной дугой радуга. Грязным с головы до ног
был нище одетый Семен Баландин, потеряла разноцветье клетчатая ковбойка
Устина Шемяки, в волосах опьяневшего Витьки Малых путались желтые хвоинки,
оброс за день рыжей жидкой щетиной Ванечка Юдин. Серо-темные, качающиеся,
они казались движущимся мрачным пятном на чистом и светлом разноцветье
воскресного поселка.
С жалостью и ужасом глядел клубный народ на бывшего директора
шпалозавода Семена Васильевича Баландина - самого грязного, опустившегося
и несчастного из знаменитой четверки. Когда он подошел к веселому клубу,
два старика на крашеной скамейке переглянулись, покачав головами, и
неторопливо обменялись впечатлениями:
- Семену бы Васильичу надоть бы в баню сходить! - неторопливо заметил
рыжебородый дед и положил подбородок на палку. - Вот ежели ты возьмешь,
Флегонтыч, купца, то он через баню себя блюл...
- Твоя правда, Макарыч, - согласился второй старик, костистый и
совершенно лысый. - Баня ему не помешат, но и воздух нужон. Через это ему
бы надоть в тайгу податься!
Насмешливо, зло и неприязненно смотрел клубный народ на
блаженно-красного, счастливого собой и опьянением, всем миром и друзьями
Устина Шемяку, которому поселок не прощал того, что сильный, здоровый
мужик, как говорили в поселке, "смущал на пьянство" Семена Баландина,
Ванечку Юдина и совсем молодого Витьку Малых.
С состраданием и виной перед его фронтовым прошлым смотрел поселковый
народ на Ванечку Юдина, о пьянстве которого говорили давно устоявшейся,
привычной фразой: "Ванечка-то, он ведь на войне спорченный".
Равнодушно глядел клубный народ на чужака забайкальца Витьку Малых,
которому ничего не приписывалось, за которым ни вины, ни добра не
числилось, а упоминался он всегда только в связи с Семеном Баландиным, да
и то мельком.