"Виль Липатов. Серая мышь" - читать интересную книгу автора

Здорово, мужички!
Директор Чила-юльской средней школы Серафима Матвеевна Садовская была
знаменита тем, что никогда и нигде, кроме классных комнат, никто не видел
ее без папиросы в зубах. Шла ли Серафима Матвеевна по улице, сидела ли в
задних рядах клуба, заседала ли на сессии поселкового Совета, ругалась ли
со школьниками в коридоре школы, таскала ли воду для поливки огорода,
стояла ли в очереди за хлебом - у нее изо рта всегда торчала закушенная
желтыми зубами папироса "Беломорканал". Но еще большую известность
Серафима Матвеевна приобрела стремлением накормить каждого человека,
переступавшего порог ее дома. Гость еще только здоровался, еще только
искал глазами вешалку, а из соседней комнаты уже торопливо выходила на зов
Серафимы Матвеевны ее мать Елизавета Яковлевна, оглядев гостя с головы до
ног, приказывала ему идти в столовую, где остывал грибной суп или
перестаивала положенный срок нежная рыба.
Зная обо всем этом, четверо приятелей опасливо сгрудились возле
крыльца, и, когда учительница уже повертывалась, чтобы закричать матери:
"Накрывай на стол!" - Семен Баландин умоляюще загородился от нее
вытянутыми руками.
- Мы не будем есть, Матвеевна! Нам... нам опять надо три рубля...
Заглянув в глаза Семена, учительница переместила папиросу из одного
угла рта в другой. Минуту она молчала, потом проговорила, усмехнувшись:
- Ну да! Сегодня же воскресенье...
У Садовской было волевое лицо с двумя складками у губ, большие
немигающие глаза, мужской разлет бровей; закушенная папироса придавала ей
начальственность, интеллигентность, но руки были черные, крестьянские. Она
сама таскала воду на огород, колола дрова, возила тачкой назем на грядки,
ухаживала за коровой Люськой, хотя во всем этом необходимости не было:
зарабатывала директор школы достаточно, молоко в поселке было дешевое,
печь можно было топить сухой, как порох, срезкой, а не колоть березовые
чурки.
- Опять три рубля! - помолчав, сказала учительница и опустилась на
ступеньку крыльца. - Опять три рубля!
Бог знает, как хорошо было во дворе Серафимы Матвеевны Садовской!
Зеленый ковер подстриженной травы бахромой обрамлял неяркие северные
цветы, посередине горела яркая клумба, было так чисто, словно двор
каждодневно мели, и он казался на самом деле покрытым ковром. На крыльце
славно и тихо сиделось, спокойно думалось, мирно курилось...
- Опять три рубля! - повторила Садовская, поднимая отяжелевшую
голову. - Когда это кончится, мужики?
Она снова замолкла, опустила голову и приобрела от этого такой вид,
словно ушла со двора собственного дома, хотя по-прежнему сидела на
ступеньке крыльца. Ее молчание, ее отсутствие длилось минуты две, потом
седоголовая учительница вздохнула и сказала тихо:
- Позавчера, мужики, мой Володька впервые пришел домой пьяненьким.
Она медленно оглядела четверых приятелей - одного за другим - и,
крепко закусив папиросу, сказала неожиданно жестко:
- Не дам я вам сегодня трешку, мужики. Старая я дура! Мне нужно было
сына увидеть пьяным, чтобы подумать об этих трешках, которые вам даю
каждое воскресенье... Не дам!
Молча, не глядя в глаза учительнице, Семен Баландин повернулся, чтобы