"Виль Липатов. Серая мышь" - читать интересную книгу автора

обо мне не услышите! Не буду больше драться и хулиганить!" Мы с участковым
переглядываемся, ничего понять не можем: верить ему, не верить?.. А он
опять: "Не буду я больше!" - "Почему мы вам должны верить?" - "Из-за
мышки..." - "Что?.. Из-за какой мышки?.." - "Серенькая мышь, она сегодня
под утро в камере из норки вылезла..." - "Слушайте, Зеленин, не морочьте
нам голову! Какая мышь? Откуда вылезла? При чем тут мышь?" - "Серенькая...
- говорит, - маленькая, видно, как под кожей сердце бьется..." - "Вы что,
убили эту мышь?" - "Нет, - отвечает, - убежала в нору, а хвост тонкий,
членистый, как у ящерицы... И сквозь кожу видно, как сердце бьется..." -
"Ну и что, Зеленин? Какая связь между мышью и вашим поведением?" Молчит.
Переглянулись мы с участковым, видим, с человеком что-то творится,
какая-то перемена в нем... "Последний раз, Зеленин... Больше веры не
будет..." И что вы думаете, друзья мои? Проходит месяц, другой, третий,
Борис работает, в драки не лезет, никого не задирает, не обижает. Что вы
на это скажете, друзья мои? Обыкновенная серая мышь! Вылезла из норки,
поднялась на задние лапы, дрожит, хвост членистый, как у ящерицы, под
кожей видно, как бьется сердце... Чертовщина какая-то, а не дает мне
покоя. Была бы у нас водка, друзья мои, предложил бы я тост за маленькую
серую мышь... Человеку знать не дано, когда и где она вылезет из норки...
Стоит на задних лапах, нюхает воздух, хвост членистый, под кожей видно,
как бьется сердце...
В безветрии неподвижно лежала река, пересекала ее молчаливая лодка,
на левой стороне поселка в синих кедрах начала отсчитывать кому-то длинные
годы жизни кукушка. Колыхалось над теплой землей волнистое марево,
остроконечные ели вонзались в прозрачное небо, из уличного радиоприемника
лился голос все той же Людмилы Зыкиной... Бывший директор шпалозавода
Семен Баландин, охватив колени руками, глядел на Заобье, а трое лежали -
тихие, молчаливые, немые. Витька Малых, скорчившись, ковырял пальцем
ямочку в дернине; ему было нехорошо, тревожно, хотелось уйти домой, но он
не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
- Сейчас деньги трудно достать, ребята! - прошептал Витька. - А в
одиннадцать Поля закроет магазин...
По солнцу было половина одиннадцатого: именно в это время оно
повисало лучами на кроне старого осокоря, что стоял на кромке яра, именно
в это время река из сиреневой начинала делаться желтой, а у берегов
просветлялась настолько, что прибрежная полоса, казалось, расширялась за
счет донного песка.
Именно в половине одиннадцатого деревня окончательно приходила в себя
после длинной предвоскресной ночи. Уже по всей улице разносились мужские и
женские голоса, где-то подхрипывала гармошка, звенели велосипеды, на
которых катались деревенские ребятишки. Голос Зыкиной исполнял уже
четвертую песню, и от него в воздухе разливалась вечерняя грусть, хотя
слова песни были обыкновенными.
- У меня есть рупь! - не открывая глаз, сказал Устин Шемяка. - Ничего
не поделашь: приходится каждого пьяницу поить... Уж така наша доля
горемычна!
Устин сунул руку в карман брюк, не копошась пальцами, вынул новую,
чистенькую, хрустящую бумажку. И это было проделано так ловко, что можно
было понять - рубль давно ждал пальцев хозяина.
- Гони и ты, Ванечка, рупь! - насмешливо потребовал Устин. - Ты седни