"Марио Варгас Льоса. Похождения скверной девчонки" - читать интересную книгу автора

будущем это может обернуться серьезными неприятностями. Занятия в
тренировочном лагере продлятся всего несколько месяцев. И с первых же дней
она должна всеми доступными способами демонстрировать полную свою
неспособность жить в партизанском отряде, пусть, если угодно, симулирует
обмороки. А я тем временем, сидя в Париже, устроюсь на работу, сниму
квартиру и буду ждать...
- Да, знаю, знаю, ты будешь плакать, скучать, день и ночь думать обо
мне, - перебила она ледяным тоном, раздраженно взмахнув рукой и бросив на
меня колючий взгляд. - Ладно, сама вижу, что нет другого выхода. Итак,
встретимся через три месяца, Рикардито.
- Чего это ты вздумала прощаться со мной прямо сейчас?
- А разве товарищ Жан не сообщил тебе, что я уезжаю завтра утром?
Сперва в Прагу. Так что давай - начинай лить прощальные слезы.
Она и вправду уехала, и я не мог проводить ее в аэропорт, потому что
запретил Пауль. Во время нашей следующей встречи толстяк буквально добил
меня, разъяснив, что нельзя писать товарищу Арлетте, нельзя получать от нее
писем - из соображений безопасности курсанты на период обучения должны
отказаться от любых контактов с внешним миром. Потом Пауль честно признался,
что даже не уверен, будет ли товарищ Арлетта после окончания обучения
возвращаться в Перу через Париж.
Я стал смахивать на зомби, во всяком случае, с утра до ночи без устали
корил себя за то, что струсил и не сказал товарищу Арлетте: давай плюнем на
запрет Пауля, оставайся со мной в Париже. Зачем я заставил ее ехать на Кубу,
к чему эта авантюрная затея, чем она может закончиться?
Однажды утром, когда я спустился из своей мансарды, чтобы позавтракать
в кафе "Мари" на площади Сен-Сюльпис, мадам Оклер вручила мне конверт со
штампом ЮНЕСКО. Я выдержал экзамен, и начальник отдела переводов приглашал
меня к себе на беседу. Это был седой элегантный испанец по фамилии Шарнез.
Держал он себя со мной чрезвычайно любезно. От души расхохотался, когда на
его вопрос о моих "долгосрочных планах" я ответил: "Умереть от старости в
Париже". Постоянного места в отделе переводов пока не имелось, но он готов
был оформить меня как внештатного сотрудника - на периоды работы Генеральной
конференции, а также на те случаи, когда у штатных переводчиков случается
перегрузка, что, собственно, происходит постоянно. С этой минуты в душе у
меня поселилась уверенность, что моя извечная мечта - вернее, мечта, которая
появилась у меня, как только я стал что-то соображать, - прожить в Париже
всю оставшуюся жизнь, - начала сбываться.
В тот день судьба сделала сальто-мортале, и мой образ жизни резко
переменился. Я стал стричься дважды в месяц, каждое утро надевал костюм с
галстуком. Я спускался в метро на станции "Сен-Жермен" или "Одеон" и ехал до
станции "Сегюр" - ближайшей к ЮНЕСКО, и потом сидел в маленькой комнатке с
9.30 до 13.00 и с 14.30 до 18.00, переводил на испанский язык тексты, по
большей части написанные чугунным слогом - скажем, о переносе храма
Абу-Симбел на Ниле или мерах по сохранению остатков клинописи, найденной
где-то в Мали, в пещерах Сахары.
Как ни странно, одновременно переменилась и жизнь Пауля. Он оставался
моим лучшим другом, но теперь мы виделись гораздо реже, потому что я был
занят вновь обретенной работой, а он вдруг начал мотаться по всему свету,
представляя МИР на разных конгрессах или встречах - в защиту мира, за
освобождение стран третьего мира, в поддержку тысячи прочих прогрессивных