"Марио Варгас Льоса. Война конца света " - читать интересную книгу автора

крепким, ловким, проворным, и его мать - красавица, рожавшая каждые девять
месяцев, - предсказывала, что он далеко пойдет. Она не ошиблась. Дон Гумусио
приметил его в ту пору, когда он только начинал ползать, привязался к нему и
забрал из сензала* в господский дом - огромное сооружение прямоугольной
формы под четырехскатной крышей, с колоннами в тосканском стиле, деревянными
башенками, с которых плантации сахарного тростника открывались как на
ладони, с часовней, с подвалом, где тростник обрабатывали и где стоял
перегонный куб, с аллеей царственных пальм, - предполагая, что мальчик будет
слугой у его сыновей, а когда подрастет - дворецким или кучером. Дон Гумусио
не хотел, чтобы он до времени стал калекой, как другие дети, с самого
нежного возраста отданные на плантации.
______________
* Барак для невольников.

А больше всех полюбила Жоана незамужняя сестра дона Гумусио, жившая в
его доме, - сеньорита Аделинья Изабел. Она была мала ростом, хрупка, изящна,
и ее наморщенный носик, казалось, постоянно принюхивается к каким-то
неприятным запахам, которые так щедро источает наш мир. Целыми днями она
вязала кошельки и сетки для волос, плела кружева для скатертей, покрывал и
рубашек или готовила разнообразные сласти - к этому у нее было настоящее
призвание, хотя сама она не отщипывала даже кусочка от тех пирожных с
кремом, миндальных тортов, меренг в шоколаде, марципанов и прочих лакомств,
которыми наслаждались ее племянницы, невестка и брат. Сеньорита Аделинья
пленилась негритенком с того дня, когда он взобрался на огромную бадью для
дождевой воды. Увидев, что мальчуган, едва научившийся ходить, оказался на
двухметровой высоте, она испугалась и велела ему немедленно слезть, но Жоан
продолжал карабкаться по лесенке. Сеньорита кликнула слугу - Жоан, однако,
уже перевалился через бортик и упал в бадью, полную до краев. Когда его
вытащили, он успел порядком наглотаться воды, а его глаза стали от страха
совсем круглыми. Аделинья раздела его, растерла и держала на руках, покуда
он не уснул.
После этого она поставила у себя в комнате кровать, служившую раньше
одной из ее племянниц, и Жоан поселился с нею, словно доверенная горничная
или любимая левретка. С той поры он был в доме на особом положении: Аделинья
наряжала его в ярко-голубые, алые или золотистые костюмчики, сшитые
собственными руками, и каждый вечер он сопровождал сеньориту, когда она
поднималась на холм посмотреть, как пламенеют под закатным солнцем островки,
шла в гости или обходила бараки невольников, раздавая милостыню.
По воскресеньям он носил за нею в церковь ее скамеечку. Аделинья
научила мальчика держать на вытянутых руках мотки шерсти, менять катушки,
подбирать цвета, вдевать нитку в иголку; кроме того, он помогал ей на кухне.
Они вместе отмеряли время, необходимое для приготовления того или иного
блюда, вслух, как предписывают кулинарные рецепты, читая столько-то раз
"Верую" или "Отче наш". Она готовила Жоана к первому причастию, причастилась
в тот день сама, а потом в честь этого события сварила великолепный шоколад.
Но хотя Жоан Большой рос в стенах, оклеенных красивыми обоями, ходил по
комнатам, обставленным мебелью черного дерева с дамасскими инкрустациями,
шелковыми диванами и поставцами с хрусталем, и был неразлучен с хрупкой
старой девой, всецело занятой чисто женскими делами, он не стал ни кротким,
ни ручным, ни изнеженным, как случается с невольниками, взятыми в господский