"Марио Варгас Льоса. Похвальное слово мачехе " - читать интересную книгу автора

становишься порочной, милая моя, это первый признак приближающейся старости.
Так ли это? Так, потому что она пылает с головы до ног и увлажнена. Внезапно
она вспомнила, как на одном благотворительном чаепитии - кажется, собирали
средства для Красного Креста - ее подруга, дама не самых строгих правил,
заставила покраснеть и нервно захихикать соседок по столу, рассказав им, что
когда во время сиесты она дремала раздетой рядом со своим маленьким
крестником, от его невинных прикосновений - он почесывал ей спину - она
вспыхивала, как факел.
Дон Ригоберто лежал на темно-красном покрывале, узор которого напоминал
скорпионов. В темной комнате, куда проникал только слабый отсвет уличных
фонарей, белело его массивное, густо поросшее волосами тело, остававшееся
неподвижным все то время, что потребовалось донье Лукреции, чтобы сбросить
туфли и растянуться рядом с мужем, не прикасаясь к нему. Неужели заснул?
- Где ты была? - раздался так хорошо знакомый ей, густой и медленный
голос, звучавший словно во сне. - Почему ты меня покинула, жизнь моя?
- Я спустилась поцеловать Фончито на ночь. Он написал мне поздравление,
ты же не знаешь, такое нежное, что я чуть было не расплакалась.
Она сознавала, что смысл ее слов не доходит до Ригоберто. Правая его
рука скользнула по ее бедру. Обожгла, как кипятком. Его пальцы неуклюже
путались в складках и оборках ее рубашки. "Сейчас он почувствует, что я вся
мокрая", - с беспокойством подумала она, но беспокойство это было мимолетно,
потому что та же неистовая волна, что захлестнула ее несколько минут назад
на лестнице, вновь прилипла к ее телу, встопорщив каждый волосок на коже. Ей
показалось, что в нетерпеливом томлении раскрылись все поры.
- Фончито видел тебя в рубашке? - Голос подрагивал от возбуждения. -
Это может внушить ему дурные мысли. Быть может, сегодня ночью мальчугану
впервые приснится женщина.
Она услышала его смех и засмеялась сама: "Что за глупости!" Сделав вид,
что хочет стукнуть мужа, она замахнулась и опустила левую руку на живот дона
Ригоберто. Но наткнулись ее пальцы на вздымающийся и подрагивающий жезл
живой плоти.
- Что это? Что это такое? - воскликнула донья Лукреция, сжимая его и
скользя по нему пальцами, то отпуская, то вновь обхватывая. - Посмотри, что
я нашла. Ну и ну!
Дон Ригоберто, притянув ее к себе, упоенно целовал жену, впиваясь в ее
губы и раскрывая их. Донья Лукреция, зажмурившись и чувствуя, как кончик его
языка, спеша к наслаждению и познанию, исследует глубины ее рта, десны и
нёбо, погрузилась в блаженное оцепенение, провалилась в густую трепещущую
тьму, в которой она тонула, плавно кружась, и парила, внезапно став
невесомой. На самом дне этого дарящего наслаждение водоворота, как в
теряющем амальгаму зеркале, самозвано возникало вдруг на миг детское личико
краснощекого ангела. Дон Ригоберто, подняв подол рубашки, кругообразно и
методично гладил ее ягодицы, одновременно целуя груди. Она слышала, как он
шептал, что любит ее, что с ее приходом началась для него истинная жизнь.
Донья Лукреция поцеловала его в шею и прикусила соски его груди, пока он не
застонал, а потом стала медленно водить языком по ямкам так тщательно
вымытых и надушенных доном Ригоберто подмышек: эта ласка особенно возбуждала
его. Она услышала, как он замурлыкал разнежившимся котом, извиваясь под нею.
Его руки торопливо, почти с ожесточением разомкнули ее ноги, чуть вздернули
ее кверху, усадили на корточки, устроили, приладили, раскрыли, и она жалобно