"Марио Варгас Льоса. Щенки" - читать интересную книгу автора

Фитя, смени пластинку, давай наклонись, а то весь перемажешься, а он
хоть бы что - предатель, так друзья не поступают, пусть перемажусь, тебе
что! Потом, когда его приводили в божеский вид, злость с него спала, затих,
погрустнел - теперь мы Лало не увидим, теперь все воскресенья будет со своей
Чабукой, а к нам, паразит, и дороги не вспомнит. И Лало - ну брось, Фитюля,
одно другому не помеха, девчонка девчонкой, а друзья - это друзья, зря
кипятишься. И они - хватит, миритесь, дай ему руку. А Куэльяр - ни в какую -
пускай отчаливает к своей телке! Мы проводили Куэльяра до самого дома, и всю
дорогу он что-то бормотал, - помолчи, старик, - чего-то мямлил, - ты лучше
не шуми, иди тихо, по лестнице на цыпочках, а то проснутся предки и
застукают. Но Куэльяр нарочно стал орать, бить в дверь кулаками, ногами -
эй, пусть проснутся, пусть застукают, ему плевать, он своих родителей не
боится, а они все четверо - трусы, чем бежать, дождались бы, пока откроют.
Надо же, как его забрало, - сказал Маньуко, когда мы мчались по
Диагональной, ты только сказал о Чабуке, а у него враз лицо посерело и
настроения никакого. И Большой - зависть взяла, вот и напился. А Чижик -
родители ему покажут!
Но нет, родители не кричали. Кто тебе дверь-то открыл? мать, и что
было? орала? Да нет! разревелась, сердечко мое, как ты мог, разве в твоем
возрасте пьют спиртное? Потом пришел его старик, поругал, так, для порядка -
это больше не повторится? нет, папа. Его вымыли, уложили в кровать, а наутро
он попросил прощения. И у Лало тоже попросил - знаешь, не сердись, это пиво
мне в голову, я, может, тебя оскорбил, может, стукнул? Да ну, ерунда, с кем
не бывает под градусами, давай пять - и мир, мы же друзья, Фитюля, и пусть
все будет по-старому.
По- старому уже не выходило: Куэльяр начал блажить, откалывал всякие
номера, старался привлечь к себе внимание. А они его подначивали, подливали
масла в огонь -слабо мне увести машину у старика? Давай попробуй. Он увел
"шевроле" из отцовского гаража, и они всей компанией уезжали кататься по
петляющей Костанере. Слабо мне побить рекорд Боба Лосано? Давай попробуй,
Фитя. И он - вв-жж-жик - по набережной, - вв-жж-ик - за две с половиной
минуты, - ну что, съели? Маньуко даже перекрестился - твоя взяла. А ты
небось уделался со страху, пичуга? А слабо ему пригласить их в бар "Как это
здорово!" и не заплатить по счету? Веди! И они шли в этот бар, ели
гамбургеры, пили молочные коктейли, наедались до отвала, а потом исчезали
поодиночке. Только у церкви Пресвятой Марии переводили дух и оттуда
наблюдали за Куэльяром. Он о чем-то говорил с официантом минуту-другую, а
потом - бац его головой в живот - и к нам пулей.
Ну, чья взяла? Вот стяну дробовик у папаши и перебью все стекла в этом
доме. А чего - давай! И стекла вдребезги! Он черт-те на что шел, лишь бы
отличиться, удивить, - что вылупился? - досадить Лало - вот ты струсил, а я
нет! - не мог простить ему Чабуки, возненавидел...
В четвертом классе Большой стал ударять за Финой Салас, она стала его
девушкой, а Маньуко - за Пуси Ланьяс, и тут все о'кей. Куэльяр целый месяц
отсиживался дома и в школе здоровался с ними сквозь зубы. Слушай, ну чего
ты? Ничего! Почему тогда не приходишь, почему никуда с нами не ездишь?
Куэльяр стал какой-то замкнутый, странный, вид надутый и чуть что -
обижался. Но потом все-таки отошел и вернулся к ребятам. По воскресеньям они
вдвоем с Чижиком отправлялись на утренние сеансы в кино (эй вы, горемыки!),
а после не знали, как убить время, - слоняются по улицам, молчат, руки в